Страна возможностей - стр. 3
Отец положил вилку.
– Ты что, побираешься?
– Нет! Так все у нас делают, ни у кого денег нет.
– Ни у кого нет, но у кого тогда стрелять?
– У тех, у кого все-таки немного больше.
– Мама родная… – Отец закрыл лицо руками. – Сын побирается, до чего я дожил.
– Ты просто утрируешь, мы не побираемся, а просто… просим. Так, ладно, спасибо, но я наелся.
– Мы тебя не отпускали.
– Мне это не требуется.
– Дурак ты просто.
– Приятного аппетита.
Я сел в комнате на кровать. Хотелось убежать, да некуда. Лучше бы я и правда нашел эту работу, меньше бы тут сидел. Может, уснуть сейчас, чтобы все пропустить? Тут открылась дверь.
– Завтра я звоню Кольцову, у которого деревообрабатывающий цех на заводе, и ты идешь к нему работать грузчиком. Есть вопросы?
– Какие уж тут воп…
Дверь закрылась, и еще долго слышалось ворчание за стеной. Так я нашел первую работу.
Шесть утра. Мама включает свет, и тот режет глаза.
– Подъем, – стараясь улыбаться, пропевает она, – первый рабочий день, ура!
– Ура.
Утренние оладьи не лезли в горло. В телевизоре гундел Сергей Дружко из «Необъяснимо, но факт». Как они такое показывают в такую рань? Неудивительно, что у всей страны едет крыша.
– Я бы поела на твоем месте, еще успеешь проголодаться.
Мы едем на рассвете вдоль бесконечного забора из красного кирпича, который отделяет бескрайнюю территорию ЧТЗ от остального мира. В одних местах забор поврежден или даже пробит насквозь, в других на нем увековечены признания в любви или, наоборот, угрозы или оскорбления. Завод, этот город в городе, просыпается, пыхтя трубами, вдалеке включаются лампы в помещениях цехов, проходные впускают в свои пасти людей и никого не выпускают до конца рабочего дня.
Мама паркует машину у входа.
– Сегодня я тебя провожу. Завтра тебе придется уже самому добираться. И, пожалуйста, не обижайся на отца, просто пойми.
– Хорошо.
Мы прошли через турникеты и переход, стены которого были выложены пожелтевшей плиткой. Вместе со строем серых лиц, спешащих на работу, мы с мамой прошли через блоки заброшенных и еще не начавших работу зданий и наконец добрались до нужного цеха. Несколько помещений, стоящих на отшибе всей этой огромной территории; внутри тянутся ленты, по которым едут опилки и сваливаются в огромные воронки, падают сквозь них на землю и образуют желтые горы. Сильно пахнет свежеспиленным деревом и лаком. Там, где почва еще не совсем отравлена, растут жесткие, грубые сорняки – другие растения здесь просто не выживут.
Даже в кабинете у начальника пахло деревом. Там было чисто и по-советски просто: портрет Путина на стене, стол со стеклом на крышке, календарь, телефон, толстый блокнот. Сквозь древесный запах немного пробивался запах духов Kenzo – их очень любят местные начальники. Сам Кольцов – свежий и чистый мужчина лет пятидесяти – был одет в светлые брюки, в которые заправил рубашку, и не выпускал из рук барсетку. Хорошо учился, наверное, был пионером, потом арендовал у завода кусок земли и открыл здесь цех. Лет сто назад был бы, наверное, кулаком.
– Ну, привет. Как, готов работать?
– Если бы еще поспал, то смог бы ответить вам увереннее.
– Что поделать, привыкай. Ну, у тебя и помощь будет, мой племянник, Кирилл. А с Пашей и Андреем ты еще успеешь познакомиться. Как Кирилл придет, оформим вас в смену, а потом начнем работать.