Стойкие маки Тиит-Арыы - стр. 18
Разгром наступил после несколько минут боя.
Несколько передних саней, что были полегче, успели прорваться через протоку по целине и ушли в бешеной скачке, отстреливаясь, из-под огня. Солдаты из обоза, оставшись без командиров, беспомощно суетились, пытались занять оборону и даже развернуть пушку в сторону леса, но губительный огонь почти в упор был страшен.
Скоро все было кончено.
Снег был устлан убитыми и ранеными.
Кровь словно пробивающиеся через сугробы маки, алела празднично.
Где-то за опрокинутыми возками еще прятались живые – ездовые и несколько женщин. Испуганные, бледные они ждали смерти.
Оставшись без командиров и потеряв основную часть бойцов, от обоза перестали отвечать. И тогда из засады высыпали, галдя нападавшие. Бежали по снежной целине люди не в парадных одеждах, − полушубках, папахах разнообразного кроя, в унтах, бородатые, страшные в своем порыве. Неслись в низину лавиной: падали, вставали, горланя угрозы, проваливались в снег по пояс, а добежав, взялись добивать еще живых солдат штыками, одинокими выстрелами. Убивали зло, жестоко, не скупясь на оскорбления.
Один из нападавших, − бородач в грязном полушубке и огромных валенках, одичав от крови, добил красноармейца и с хохотом взялся справлять малую нужду на убитого.
Санки, в которых сидел Яшка, находились в самой середине обоза. Когда ударила очередь пулемета, показалось – пустяк, трещотка, но пули густо легли вдоль дороги, прямо по спинам лошадей и саням. В этот губительный момент Яков тянулся с подобранным с дороги сеном к морде рябого коня. Тот заинтересовался, вытянул шею, умильно хлопая ресницами в инее. Вот тут его и накрыла свинцовая плеть: прибитый сверху словно тяжким кнутом конь подломился на своих усталых ногах и рухнул на дорогу с вытянутой шеей, выдохнул шумно и всхрапнул умирая.
Яшка соскочил с санок на дорогу и вскинул винтовку, ища мишень. Парнишка видел, как завалился, хрипя, прошитый очередью Ерема, как засучил ногами под кошмой Колька, прибитый той же бесконечной по длине очередью из пулемета. Лицо Кольки теперь бледное, в муках боли едва виднелось из-под кошмы, а папаха свалилась, и русые волосы раскинулись, спутавшись с соломой, забрызганной кровью убитого ездового.
Яков вскинул винтовку и крутил головой. Откуда били, понять поначалу было нельзя. Вокруг истерично метались люди в панике. Слышались крики, стоны, запоздалые команды.
− Пулемет! Разворачивай пулемет! – прокричал в отдалении командир пулеметчиков Рудый и тут же свалился сраженный. Ухватив себя за грудь, словно пытался в отчаянии разорвать, раскрыть грудную свою клеть и выпустить страшную боль, что поселилась неожиданно в сердце, Рудый выронил наган и опустился на колени. В его лице застыло удивление. Качнувшись и еще раз, окинув взглядом мечущихся вокруг людей, рухнул лицом в снег.
Удивительно, но Якову в это момент не было страшно.
События вокруг развивались стремительно, разнообразно и увлеченный их круговертью он только крутил головой и не сразу сообразил, что потерял где-то шапку. И когда увидел упавший треух и нагнулся, чтобы поднять, в ногу повыше колена сзади рубанул такой силы удар, что тут же помутилось в глазах от боли, и он свалился, сразу потеряв опору. Еще какое-то время Яшка лежал и приходил в себя, но его не покидала мысль, что шапку он не поднял, и что будет делать без нее, − ведь замерзнет, отморозит уши, как ослабев от потери крови и болевого шока забылся.