Стоять, бояться, раздеваться! - стр. 21
Если бы хватило сил, она бы обязательно пропищала что-нибудь вроде: «Предупреждать надо!». Или потребовала табличку «Осторожно! Восемнадцать плюс».
Но сил не было.
Храбрости тоже.
А взгляд против воли соскользнул с лица начальника вниз – на сильную широкую грудь, на бугрящиеся мускулами мужские руки, на восемь совершенных кубиков и на убийственно эротичные косые мышцы. И воздух в комнате мгновенно стал густым и горячим.
______
*Имеется в виду новогодний немецкий гимн «O Tannenbaum».
7. Глава 7. Кобелиная мужская натура
Глава 7. Кобелиная мужская натура
Вероника не помнила, как одевалась, как выбиралась из каморки и как садилась в машину. Ее абсолютная память первый раз в жизни дала сбой!
Детский дом был позади, а в голове остались только обрывки воспоминаний.
Холодная дверь за спиной и непривычная, резкая слабость.
Литые бицепсы, трицепсы, идеальные кубики и голодный взгляд синих глаз.
Собственные пальцы. Почему-то дрожащие и не попадающие в петли.
Две рубашки, лежащие рядом. Белые, как флаги на поверженных крепостях.
Шаг навстречу. Один. Широкий. Мужской.
Сильная рука, обхватывающая горло, и большой палец, поглаживающий вену.
Напряжение. Сумасшедшее. До звездочек перед глазами. До позорной тянущей боли внизу живота. До жара, словно рядом развели адский костер.
И стук в дверь.
Резкий, неожиданный. С детским криком: «Дед Мороз, выходи!» три громких раза.
После этого Вероника совсем ничего не помнила. Ее будто выключили, а включили уже в джипе. Одетую, обутую. В черном платье под тонкой шубкой и удобных сапогах Снегурочки.
Ее личный маньяк выглядел до обидного намного лучше. На нем не осталось ничего от Деда Мороза. Дорогой костюм подчеркивал широкие плечи. Белоснежная рубашка оттеняла легкую небритость. А руки вращали руль так спокойно и уверенно, будто не было этим вечером ничего кроме стихов, песен и подарков.
Словно ей все привиделось. «Женская мнительность», – подсказала предательница-память.
Возможно, такой амнезии стоило порадоваться. Бадоев был последним мужчиной на свете, которого Вероника подпустила бы к своему телу. После предательства Паши только связи с поехавшим боссом не хватало.
Но вместо облегчения на душе почему-то засела обида.
Гранитный фейс Бадоева хотелось расцарапать еще сильнее, чем во время последней ссоры. Тяжелый ком распирал легкие и требовал выкричаться на этого болвана до хрипоты. Только теперь даже повода не было.
Чудовище, словно нарочно, не лихачило, не мучило уши дурацкой музыкой по радио и не ругало других водителей или пешеходов.
Этот бездушный монстр своим скучным вождением рубил на корню любые поводы придраться. Бесил до трясучки. Опять нагло игнорировал. И заставлял чувствовать себя полной дурой. Тупой блондинкой!
Радовало лишь одно – ехать с ним оказалось недолго. От детского дома до ресторана даже с пробками дорога не должна была занимать больше двадцати минут, а на корпоративе ее уже ждали... шампанское, восхищенные взгляды вменяемых мужчин и танцы, которыми можно было отвлечься.
Всем этим она и занялась сразу после приезда.
Запретив себе думать о Бадоеве, сбросила в гардеробе шубку. Сменила наконец сапоги Снегурочки на любимые туфли. И, растягивая губы в улыбке, двинулась косить в промышленных масштабах мужские ряды.
Как оказалось, уже через пару минут разогретым коллегам много не понадобилось. Черное закрытое платье привлекало внимание сильнее, чем стриптизерские наряды коллег. Шампанское в бокале не заканчивалось. А ее нежелание разговаривать превратило последних молчунов в брызжущих остротами стендаперов.