Стоять, бояться, раздеваться! - стр. 20
Тем более не пели так!
От воспоминаний о последнем куплете по телу пробежала горячая волна, и, чтобы снова не впасть в транс, Вероника обернулась к своему Морозу.
– И какие у вас, Руслан Азимович, еще таланты имеются?
Дверь раздевалки за ними закрылась, и Вероника не сразу заметила, что они остались наедине.
– Нет у меня талантов, – с облегчением стягивая с себя бороду, буркнуло недавнее чудовище.
На нее оно по-прежнему не смотрело. Три часа прошло со спора в офисе, а злость, видимо, не отпускала.
– А как же немецкий язык?
Вероника достала из чехла свое платье для корпоратива. Скромное, черное. Без разреза и декольте. Почти монашеское.
– И языка нет. «Хенде хох» и «муттер». Все.
– Конечно. Только три слова. Без акцента, как в МГИМО или в Академии внешней разведки.
Будто она произнесла какую-то чушь, Бадоев пропустил замечание мимо ушей. Вместо ответа скинул с себя пальто. Бросил на него шапку. И взялся за валенки.
– И петь вы не умеете? – Вероника зло сощурилась.
– Медведь на ухо наступил. В детстве.
– А у меня, значит, слуховые галлюцинации несколько минут назад были?
– Женская мнительность.
Гад и не пытался быть приветливым. На детском празднике и улыбался, и пел, и даже о чем-то разговаривал с малышами, а с ней наедине снова включил режим «Игнорировать и унижать».
Вероника только отошла от обиды за платье, а теперь опять чувствовала, как внутри все начинает закипать.
– Ну, вам, с вашими диагнозами, конечно, виднее.
Резко скинула с себя пальто Снегурочки.
– Правильно говорить: «Начальнику всегда виднее!».
Валенки со стуком упали на пол. Лишь когда очередь дошла до рубашки, бывший Мороз, похоже, заметил, что находится в помещении не один.
Веронику это тоже остановило. Больше одного стриптиза в день она и Паше не показывала. Босс точно не заслуживал роль исключения из правил. Но этот его надменный взгляд, сжатые губы и желваки на скулах...
Каменное идолище так и напрашивалось на качественную раскогтевку лица. Даже нервные окончания под ногтевыми пластинами заныли, требуя устроить лечебное кровопускание!
Останавливало лишь понимание, какими полушариями придется расплачиваться за испорченную начальскую тушку.
– Значит, я мнительная и глухая? – Сделала глубокий вдох и выдох.
– И память у тебя чересчур хорошая, – недовольно буркнуло себе под нос чудовище.
– Даже память не устроила!
Еще б пять-шесть секунд, и Вероника начала бы успокаиваться. Претензий за свою жизнь она уже успела наслушаться. И от оскорбленных существ мужского пола, и от завистливых женщин. Но на память, как в детстве, никто не жаловался.
– И как вы только со мной работаете!
Стоп-кран слетел к чертям. Чуть ли не вырывая с мясом пуговицы, она начала расстегивать рубашку. Ничего не смущаясь. Ни о чем не беспокоясь.
– Сам не знаю, – прозвучало с неожиданной обреченностью.
Эта обреченность Веронику и зацепила. На миг остановив яростный стриптиз, она посмотрела на своего босса и чуть второй раз за день не уронила челюсть.
Вместо того чтобы раскрыть рот и начать трахать ее глазами, бессердечный монстр последовал примеру своей помощницы.
Быстрыми пальцами пробежался по всем пуговицам рубахи Деда Мороза. С какой-то дикой злостью стянул один рукав, затем другой. И бросил рубаху возле чехла с одеждой.
Не было в этом ничего от грации Ченнинга Татума в «Супермайкле». Даже от стиптизерских плясок отечественной звезды – Тарзана! Но горло у Вероники внезапно пересохло, ноги подкосились, а тело бросило в такой жар, что пришлось спиной привалиться к холодной двери каморки.