Сторож брата. Том 2 - стр. 8
– Нет, – честно ответил Рихтер.
– У нас с Астольфом – контракт. Называется «открытый брак». Мне нужен муж с родословной. Ему нужна жена с Востока – красавица. Когда заключали контракт, была дружба с Россией. Астольф меня в Москву возил, сделки оформлял, я блистала. Если надо, шла в постель с министром. И не морщи лоб. Ты с Оксфордом контракт подписал? А я с Астольфом. Какое время было, Рихтер!
Жанна Рамбуйе рассказала, как жилось в девяностые годы, как заключали сделки с директорами алюминиевых комбинатов и владельцами угольных шахт.
– Столько друзей тогда было! Инесса Терминзабухова, Зульфия Тохтамышева – золотые девочки. Думаешь, им все просто далось? Контрактов надо много, Рихтер. Один контракт сгорел, а другой действует. Узнала, что у мужа родословная липовая. Но зато у него другой контракт имеется. У Астольфа – контракт с настоящими аристократами: его признали за своего. Важно, чтобы в Брюсселе был аристократ из Оксфорда: старые клячи хотят участвовать в новом переделе мира. Мой чиновник сразу на три контракта работает. Понял теперь?
– Нет.
– Хочу, чтобы понял. Тебе легче станет. Вот у тебя коллега – поляк Медный. Поляк в Оксфорде. Как думаешь: он сколько контрактов заключил? У меня любовник – американец. Астольф с моим любовником дружит, но делает вид, что жену ревнует. Фишман из брюссельских мальчиков веревки вьет. Астольф счастлив, что я с Фишманом. Американец Фишман на России сейчас триллионы делает, а я пригожусь, за русскую сойду. Оппозицию раскручу, если надо, я умею.
– Просто Мата Хари. Не запутайся.
– Вся Европа – Мата Хари. Всегда такой была. Я и с адмиралом роман кручу. Так, про запас.
– Астольф, Фишман, адмирал Черч, – сказал Рихтер. – Ты никого не любишь.
– «Ты меня любишь?» – нарочито писклявым голосом сказала Жанна Рамбуйе, передразнивая мелодрамы. – Раз играешь, надо выигрывать.
– Я не играю, – печально сказал Рихтер, – но проигрываю.
– Проиграл. Я собиралась помочь, а теперь не могу. Что хочет Фишман, что хочет Полканов, уже не знаю. Астольфик тоже выразит пожелание. Сделаю, как скажут. Ты мне нравишься, но условия изменились.
– А война – по какому контракту?
– Сразу десять контрактов. Что-то замкнуло. Контракт на контракт наехал. Хохлам говорят, что это из-за их свободы. Дурачки верят. Деточек на убой гонят. Сколько перебьют, не знаю. И есть ли такой пункт в контракте, тоже не знаю.
Поезд шел ровно, Луций Жмур, человек с нашивкой батальона «Харон» на рукаве, дремал; временами встряхивался ото сна, ощупывал кобуру и проверял, на месте ли цыгане.
– Для России выбран противник идеально, – думал Марк Рихтер. – Обида и тоска Украины, из этого материала гитлеровцы лепили Бандеру, Мельника и Шушкевича. Грузины не годятся, их не хватит на долгую войну. Жизнь любят больше мести.
– Сладкая долгожданная месть, – зевая, сказал комиссар Грищенко. Всех в вагоне клонило в сон.
– Пришла пора! – крикнула рыжеволосая Лилиана. – За все ответите! За Голодомор! За Сталина! С каждого спросим.
Покорная судьбе, кроткая Соня Куркулис склонила голову:
– Виноваты…
– Раньше думать надо было, раньше надо было плакать! Чей Крым?
– Ваш Крым, украинский… – шептала Соня Куркулис.
– А что же молчали раньше?
– Но если русские свергнут Путина… Если Россия выведет свои войска из Донбасса? Если восстание поднимем? Мы с Кларой сами хотим распада России… – У Сони Куркулис теплилась надежда на снисхождение.