Сто и одна ночь - стр. 42
И в тот момент они поняли, что после половины бутылки вина Глеб не может отвезти ее домой. Других вариантов Ксения искать не стала. Разделась за ширмой, закуталась в простыню. Она сама предложила Глебу переночевать рядом с ней на матрасе, больше было негде. Только никаких прикосновений — иначе отправит его спать на пол.
Ксения заснула мгновенно, а Глеб все лежал, подперев голову рукой, и смотрел на ее силуэт, скрытый под простыней.
На тугую косу Ксении и крохотный неприкрытый участок ее плеча ложился ровный свет луны. Казалось, эта не настоящая картинка, а фотография или кадр из фильма, или инсталляция в музее.
Никаких прикосновений.
Но ради этих мгновений Глеб продал бы душу дьяволу. Еще раз.
— Вы хорошо прочувствовали моих героев, Граф. Мне невыносимо приятно… или просто невыносимо… но в любом случае я прошу вас уйти. Уже поздно.
Сейчас, в темноте, Граф лежит примерно так же, как Глеб, а я, соответственно, исполняю роль Ксении. Чувства, которые мои герои испытывали друг к другу, настолько наэлектризовали пространство той, вымышленной, квартиры, что просочились в реальность. Я чувствую влечение, которое испытывала Ксения, ее любопытство — и ее страх. А еще ощущаю на себе жажду обладания Глеба, физически — мурашками по коже. Его ненасытность, жадность, раздирающие эмоции.
Поэтому я хочу как можно быстрее избавиться от Графа.
— Вы рискуете пропустить самое интересное, — не сдается он.
Это вряд ли. Потому что «самое интересное» сегодня со мной уже произошло — когда я поцеловала Графа.
Даже по первому касанию можно понять — а тем более это легко сделать тому, кто чувствителен к подобным вещам, — что ты совпадаешь с другим человеком. Это редкое явление. Оно рождает притяжение, даже зависимость. И мне безумно жаль, что таким человеком стал для меня Граф. Потому что наша война не может окончиться перемирием — кто-то обязательно проиграет. И я готова на все, чтобы этим «кем-то» оказался Граф.
— И все-таки я выбираю сон.
— Шахерезада, а кто вам сказал, что у вас есть выбор?
И быстрее, чем я успеваю возмутиться, Граф прикладывает указательный палец к моим губам. Я замираю, почувствовав его прикосновение, а он продолжает историю.
— Утренний свет серыми полосами ложился на обнаженное тело Ксении, спящей на боку. Светало, но небо было затянуто тучами, и контуры ее тела терялись в неверном освещении.
Глеб смотрел на ее грудь, на бедра, плотно обмотанные простыней, плавную линию плеч. Любуясь, рассматривал веснушки на плече — и не верил своему счастью: Ксения — здесь, рядом с ним. Он мог бы в любой момент прикоснуться к ней, накрыть ее губы своими, провести по ним языком, немного нажать, чтобы проникнуть внутрь… Конечно, Глеб не собирался этого делать.
Он собирался сделать кое-что другое.
Наклонился к ее уху и прошептал, касаясь дыханием:
— Любимая… — очень тихо, чтобы Ксения не смогла расслышать его голос сквозь сон. И уже громче: — Просыпайся… — и все-таки не удержался и прикусил мочку ее уха.
Ксения издала тихий звук, словно полувздох, и открыла глаза.
— Ты готова выполнить мое желание? — все так же на ухо прошептал Глеб и, не касаясь пальцами кожи, убрал с ее лба светлую прядь. — Поиграешь со мной?
Ксения сонно заморгала, натянула на себя простыню и улыбнулась. Глеб едва сдержался, чтобы не сгрести ее в охапку, не зацеловать. Он дождался кивка и продолжил: