Размер шрифта
-
+
Стихотворения - стр. 4
ты ступил
на тропинку Вечности,
понял истину белизны
и обрёл
Бессмертие».
«Ты являлась в виденьях, в эротических снах…»
Ты являлась в виденьях, в эротических снах,
Возникая мгновенно и как будто невинно,
Воскрешая собой затаившийся страх
Белоснежно-хрустальной лавиной.
Застывая на дереве гладкой смолой,
Ты плела паутины волшебных кошмаров,
А стекая по телу горючей слезой,
Обожгла его каплей пожара.
Ты как демон ночей поселилась в груди,
Полонила свободу в объятьях;
Огнеоких озёр и морей посреди
Я порой забывался в проклятьях.
Ты исчезнешь? А может когда-то я сам
Отдалюсь от тебя в неизбежность;
Я прошу тебя – чтоб не досталась врагам —
Забери мою кроткую нежность.
Растопи её в горне своей пустоты,
Разложи на молекулы злости.
Я познал белизну и распад красоты,
Оттого-то покрылся коростой.
Небесная танцовщица
Она танцевала прекрасно,
Кружилась как буйная птица.
Глаза опалила красным
Безбрежно-волнистым ситцем.
Чечёткой шальных ударов
Дробила на части сердце
И в лежбище грустных кошмаров
Открыла тихонько дверцу.
Ветрами волшебного платья
Она овевала вершины
И чудных движений заклятьем
С собой зазывала в пучину.
И будто казалось – вот сила,
Вот кроткая прелесть мгновенья;
Казалось… но небо гасило
Печаль своего откровенья.
«Беглые грёзы раскаяния…»
Беглые грёзы раскаяния
Мир, становившись видением,
С диким почти изумление
Мне приносил в оправдание.
«Липкие испарения памяти вновь…»
Липкие испарения памяти вновь
клубятся загадочно,
вновь
счищают неведомо ржавчину
с потерянного было времени:
красное сливается с бездною,
и неизвестность,
становящаяся изведанным,
обрекает меня на злорадство…
Я полжизни провёл с существами,
чей удел был – гниение
и зловоние,
принимаемое ими за обыденность;
волна их сигналов совсем
проста и умеренна и
понять её можно при условии,
что мясо твоё отравлено
дыханием копошащихся химер,
что повсюду, но кажутся дымкою.
Они говорили мне порою,
не явно, а будто бы знаками:
«Уничтожь печаль
в твоём сердце,
ибо лишь мгла
является
нашей атмосферой и истиной,
воздухом нашего существования».
Говорили они:
«Мы – твои создатели;
ты возник по нашему
замыслу,
и желанию, и убеждению;
сцеплением наших атомов
создавались твои атомы,
твои чувства —
то наши чувства,
а мысли твои —
наши мысли,
и твоё существование загадочное —
лишь обрывки наших снов
и мечтаний;
ты спаян нетленными узами
с нами —
твоими богами».
Я богов убивал ежедневно,
настоящих богов – не этих,
тех, что пылали как Солнце,
и манили, и звали,
и даже
предлагали стать их собратьями…
Своей воли
усилием бешенным
разрывал я их коконы —
они лопались
ослепительными вспышками.
Мне было больно,
и раны ныли —
их много теперь, этих ран.
Но сам
предназначенный
быть богом,
через эту боль
я им становился;
и звание моё отныне —
низвергатель богов,
не призраков.
Таковым я останусь в Вечности…
«Я велик в своём одиночестве…»
Я велик в своём одиночестве,
Обречённость – моя империя;
Моей ауры хрупкой материя
Ядовитей, чем ауры прочие.
Я вливаюсь в потоки зыбкости,
Изливаясь, сквозят что в неведомом.
И со страхом, мне истинно преданным,
Разлучаюсь в бушующей дикости.
Мера ценности жизни – отчаяние.
Чем отчаянней, тем и ценней она;
Где-то там, на глубинах безмерного дна
Происходит с безумством венчание.
Но в моём изощрённом сознании
То не дно, а вершина величия.
Я поэтому лик свой сменил на обличие
Существа, чей закон – угасание.
Страница 4