Стервочки Кирилла Граненкова - стр. 34
Андрей знал, что его перемена в профессии не обрадовала никого из его аляпатриотической родни: неожиданно для всех мышонок-историк превратился в офицера милиции. В настоящий момент у окружающих уже закончился лёгкий шок от случившегося, теперь они могли выразить своё отношение к тому более конкретно. Ведь теперь в России сотрудников милиции боялись разве что дети в песочнице, у большинства россиян непредвиденные соприкосновения с блюстителями правопорядка, вызывали лишь досаду за потраченное время и раздражение. У всех на слуху держались громкие имена районных авторитетов – гарантов соблюдения междворовой конституции. Так что младший лейтенант, насупившись, жевал ещё тёплую вермишель на шкварках с луком вприкуску с ливерной колбасой; погружаясь во всё более мрачные мысли под монотонность материнских сетований. Он уже не раз подумывал о том, чтобы снять где-нибудь комнатёнку, только милицейская получка не слишком превосходила «финансовую истерику для постсоветского историка» – так Андрей окрестил свою получку на предыдущей работе. Поэтому молодому офицеру всё чаще доводилось коротать ночи в дежурке либо на своём опорном пункте, на составленных в ряд стульях плюс стопке старых газет вместо подушки. Это негативно отражалось на его службе, поскольку участковому всё время приходится крутиться перед людьми: он в любой час должен быть выглажен, выбрит, свеж.
Об этом ему как раз и талдычила мать, зато совсем с иной целью:
– Андрюша – ты весь прокурен, па-ахнут носки, одежда замята и я…
– Мама – я же весь день на ногах, а форменных шведок всего три! Из них одна – белая – парадная, некаждодневная. Когда мне их стирать?!
– У тебя миллион других рубашек!
– Ты прекрасно знаешь: мне положено быть в форме.
– Эх, Андрюша! Я давно тебе хотела сказать, что мне не нравится, что ты выбрал эту… работу. Ты стал совершенно другим: грубым, озлобленным. Может лучше тебе вернуться в музей?
– Ни за что! Я не вернусь. На эту нищенскую финансовую истерику для историка лишь ноги протянешь! Пошли они!
– Вот! Ты уже стал выражаться…
– Прости. Вырвалось.
– Тебе пора остепениться. Завести семью.
– На какие такие шиши?
– Но остальные как-то…
– Я так не сумею!
– Звонила Степанида. Спрашивала о тебе.
– О! Боже! Она мне ещё в музее осточ… надоела!
– Ты – уже не можешь не выражаться!
– Извини ещё раз!
– По-моему, Степанида Крикотова порядочная женщина – хорошо бы о тебе заботилась, сынок.
«Старая дева – чёрт бы её подрал!» – Выругался про себя Андрей:
– Мама! Крикотова мне не нравится. Я не смогу с ней ни одной секунды выдержать! Её занудные стишки с вечными осенними листьями – плачь заживо погребённых! Ладно – я пойду отдохну. Завтра меня не буди, я сам встану.
– Андрей ты должен задуматься о своём будущем: у Крикотовой двухкомнатная квартира в хорошем районе.
– Ой – лучше жить на вокзале – с бомжами!
– Ты упря-амый! – от волнения мать стала немного заикаться. – Андрей! Я не смогу всё время тебя обслуживать! У тебя есть младша-ая сестра – её тоже надо определить! Чтобы ей не пришлось на вокза-але…
– Хорошо, я что-нибудь придумаю, только завтра.
– Ты что? Не идёшь на работу?
– Иду. Но мне предстоит поездка на левый берег. Предстоит серьёзное дело: связано с драгоценностями,– Андрей надеялся повысить свой престиж в глазах матери, но понял, что лишь добавил ей переживаний.