Ставка на тебя - стр. 22

Захватив с собой чемодан, скрываюсь за дверью уединенной комнаты, а через пять минут возвращаюсь обратно к столику, за которым мужчина неспешно потягивает кофе. Его взгляд одобрительно скользит по моим классическим синим джинсам, белой футболке и удобным кедам, на мгновение задерживается на груди, потом лениво поднимается к лицу.

От его взгляда мне жарко, по спине бегут мурашки, а в животе возникает невесомость, будто там надули воздушный шарик. Как же раздражает!

– Удовлетворены? – срывается с моих губ очередная дерзость.

– Хочешь услышать комплимент? – с мягкой улыбкой отзывается Крестовский.

– Конечно, нет! – бросаю резко, злясь на его способность постоянно брать надо мной вверх даже в таких пустячных, ничего не значащих перепалках.

В самолете я вся на нервах. Наверное, только тут окончательно осознаю, какой невообразимый крен приняла моя жизнь. Как сон. Но проснуться уже не надеюсь – Крестовский рядом со мной чересчур реален. Реален его запах. Его дыхание. Прикосновение мощного плеча к моему, когда он тянется, чтобы посмотреть в иллюминатор. Низкий голос и взгляд, от которого внутри медленно тлеет огонь.

От этой агонии меня не спасает даже решение погрузиться в работу, которая в самые тяжелые периоды жизни обычно служит для меня панацеей. Еще на взлете я прошу у стюардессы блокнот и карандаши, чтобы порисовать, но через некоторое время хаотичного вождения грифелем по листку с раздражением захлопываю блокнот и откладываю его в сторону.

– У тебя неплохо получалось, – звучит над ухом любопытный голос Крестовского. – Почему прекратила?

– Потому что получалось отвратительно, – огрызаюсь я, смущенная тем, что он, оказывается наблюдал за мной все это время. – Нет вдохновения.

– Ты рисуешь? Я имею в виду, профессионально?

– Что-то вроде того, – отвечаю напряженно, складывая руки на груди и невидящим взглядом изучая облака в иллюминаторе.

– Так и будешь дуться все десять дней? – уточняет он спокойно, ничуть не задетый моей демонстративной отстраненностью.

– Я не дуюсь, – не желаю этого, но отчетливо улавливаю в собственном голосе капризные нотки. – И не десять, а девять с половиной.

– Мой тебе совет: рассматривай это время как отпуск и используй его, чтобы подумать над своим будущим, – покровительственным тоном произносит Крестовский.

– До того, как вы появились в моей жизни, у меня все было хорошо в настоящем! – не выдерживаю я, но быстро беру себя в руки.

– Твой муж – игрок, который ради одной ставки отдал тебя мне как вещь, – напоминает безжалостно. – У тебя просто не могло быть все хорошо в настоящем.

– Думаете, я этого не знаю? – резко поворачиваю голову и тут же натыкаюсь на тяжелый взгляд прищуренных глаз мужчины. – Но он не играл больше года. Он завязал. Посещал психолога. Обещал мне… Все было хорошо, а потом приехали вы и…

– То есть, мы опять возвращаемся к тому, что это – моя вина? – спрашивает жестко, пронзая меня ледяным взглядом.

– Он рассчитывал, что вы ему поможете… – обрываю фразу, понимая, что пора закончить этот разговор, ведь тема моего мужа и его пагубной страсти никак не касается Стаса.

– Тогда он еще больший дурак, чем я о нем думал! – перебивает Крестовский раздраженно.

Я отворачиваюсь от него и невидящим взглядом смотрю в иллюминатор. Он, конечно, во всем прав. Случившееся – ни разу не его вина. Денис действительно дурак, а я – наивная дурочка, которая никак не перестанет верить в сказки. Сглатываю горечь во рту и крепче стискиваю пальцами подлокотники кресла. Чувствую, как от непрошенных слез обиды и ярости набухают веки, но изо всех сил держусь. Нельзя мне плакать. Нельзя. Сейчас как никогда важно оставаться сильной.