Статус человека - стр. 9
– До самых снегов, – загадал он, и поскакал по камням быстрым тренированным шагом. С камня на камень, тут короче, тут можно срезать, а здесь просто прыгнуть, чтоб за эту щель руками, чтоб подтянуться и, снова оттолкнувшись, сильно, ногами, перелететь на уступ, а с него дальше, нет, не сюда, этот камень не выдержит, развалится, осыплется, а на этот, чёрный, базальт с крапинками, а с него можно вот сюда и сильно нажать, чтобы он вниз, чтобы обвалом, с пылью, грохотом, а тут, наверное, и с молниями…
Через полтора часа Родион добежал до кромки снега, немного по нему, сорвал рюкзак, тот отлетел куда-то в сторону и исчез, а сам облегчённо, всем своим разгорячённым телом, повалился в сугроб. Лицом вниз, затем перевернулся на спину. Пар огромными клубами вырывался из бешено работающих лёгких, в груди клекотало, и он, приподнявшись на лопатках, заорал во всю глотку: – Пре-крас-но! – и тут же наглухо захлопнул рот. Сейчас дышать только носом, так надо, так лучше, дышать глубже и реже. Родион закрыл глаза и почувствовал, как снег тает от его жаркого тела, топится, как жир на сковородке, а он сам погружается в сугроб все глубже и глубже. После него тут останется ледяной полуслепок, след иети для местных сиреневеньких псевдоразумных. Если бы они тут жили… Он живо представил их: один, в осьминожьей форме амёбы, с редким венчиком прямых рыжих волос и тремя круглыми, выпуклыми, плавающими по всему телу глазами, метался вокруг ямы, азартно замеряя её быстро появляющимися и исчезающими ложноножками – вот так, теперь вот так и ещё вот так и так – и что-то лопотал, то скорострельно, то протяжно, а остальные, отдуваясь, степенно стояли в стороне, изредка кивая головами. Те, что стояли, сложив ложноножки на кругленьких животиках с дырочками-пупиками, презрительно фыркали и бормотали нечто скептическое, а остальные дрожали венчиками и благоговейно моргали вытянувшимися на пол тела глазами. Родион хотел было подмигнуть мятущемуся псевдоразумному – привет честной компании! – открыл глаза, но они почему-то разбежались во все стороны, тенями попрятавшись между камней.
– Ну, я так не играю, – обиделся он и встал. Растопленный снег ручейками сбежал с одежды и собрался лужицей у ног. Запрокинув голову, Родион посмотрел на серо-жёлтое, пятнами, небо, на неяркое, рассыпающееся искрами, как бенгальский огонь, солнце и подмигнул. Хотел ещё поребячиться, крикнуть солнцу нечто детско-восторженное… как вдруг спиной ощутил толчок. Мягкий плотный удар живой теплоты. Причём контакт прошёл не просто с биосферой планеты, а с конкретным жильём или чьим-то логовом, тут, прямо за перевалом, чуть в сторону от вершины. И было это тепло чьего-то живого присутствия.
Родион обернулся, постоял немного, прислушался, примерился к дуновению живого тепла, оценил и пошёл прямо на него, уже собранный и серьёзный, как и полагается разведчику.
Сразу же за отрогом открывался вид на межгорье: внизу, наверное, была долина – оттуда как из духовки ударило в грудь теплом жилья, – но самой долины видно не было: закрывали широкие каменные террасы. Осторожно, чтобы не потревожить осыпь, Родион начал спускаться и, обогнув одну из скал, увидел самый настоящий, изумрудно-зелёный, с разноцветными кляксами цветов альпийский луг. В левом углу долины под отвесной скалой стояла хижина, перекошенная, сколоченная из чего попало, но всё-таки самая что ни на есть реальная хижина, а не каменное логово какой-нибудь местной студнеобразной твари. А рядом с ней паслась обыкновенная земная корова. Пегая бурёнка с девичьими ресницами.