Статус человека - стр. 14
Через неделю Родион, наконец, вышел назад, к ущелью, где он приземлился. Вышел безмерно уставший, издёрганный, с распухшими от бессонницы глазами.
Корабль уже стоял – оживший, подлатанный организм, бок был выровнен, хотя и нёс на себе следы скомканной, а затем разглаженной обшивки. По всему было видно, что корабль готов к старту.
Родион прошёл мимо бездельничавших роботов, хмуро бросил: – Марш в отсек – стартуем, – залез в люк и, зарастив перепонку, сел за пульт. Немного подождал, пока улягутся роботы-ремонтники, и стартовал.
Выйдя на орбиту, он проверил энергетический запас корабля – энергии было мало, очень мало, и никакая земная база просто не выпустила бы его (ещё чего доброго провалится во Временной Колодец, и тогда только разве что сам чёрт будет знать, что с ним станется), но тут не было никакой земной инспекции, а оставаться на орбите ещё два дня, чтобы подзарядиться, он не мог. Это было выше его сил.
И он рискнул.
Вначале всё шло как положено – началось медленное проникновение, и корабль уже почти вошёл в межпространство. Родион облегчённо вздохнул… и тут вся энергия корабля ухнула лавиной, как в прорву, и корабль на полном энергетическом нуле выбросило назад, в околопланетное пространство.
«Ну, вот, – подумал он, – доигрался».
Биокомпьютер быстро защёлкал, застрекотал и выдал информацию: «Положительный эффект Временного Колодца. Перемещение: двести плюс-минус пятнадцать лет по вектору времени».
– Релятивист! – зло процедил Родион. – Ах, ты мой новый, современный релятивист! Кричите все «ура», бросайте вверх чепчики, встречайте музыкой, тушем и цветами, морем, фейерверком цветов!
Он закрыл глаза и застонал. Ребята встретят его сединой и скрытой насмешкой: «Как же это ты, а?», а Рита… бог мой, почти такая же, только с морщинками у глаз – двухсотдвадцатитрёх– плюс-минус пятнадцатилетняя – познакомит его со своей, забытого колена, праправнучкой…
Глупо. Всё глупо! И мысли глупые и попался глупо. Как мальчишка, незнающий урока и зачем-то тянувший руку… Внутри было пусто, голодно, сосало под ложечкой. Хотелось… Чёрт его знает, чего хотелось! Если бы можно было вернуться назад…
Родион посмотрел вниз, на по-прежнему безмятежно-салатную планету. Дважды проклятую им самим и, кто знает, сколько её поселенцами.
После третьего витка, когда корабль уже более-менее заправился, подзарядился, Родион решил приземлиться. «Вернуться назад…»
На этот раз всё прошло как положено. Он вовремя уравнял потенциалы, хотя не хотелось, ой, как не хотелось! – лучше бы отсюда, сверху, камнем, чтоб в лепёшку, на мелкие части, и чтоб даже скорлупа корабля не смогла регенерировать!
Он посадил корабль на лугу, на противоположном от хижины конце долины, и вышел. Двести лет… Луга, как такового, не было. Вместо травяного ковра были редкие, длинно-остролистые кустики, жухлые, жесткие и куцые. Рядом с хижиной… Возле хижины не было коровы. Вместо неё стояло бегемотообразное животное, чёрное – смоль, бесхвостое, лоснящееся, с туловищем-бочкой, вблизи – цистерной, шлёпогубое, с огромными стрекозино выпуклыми глазами.
Родион подошёл поближе. Животное смотрело на него бездумным, безразличным фасетчатым взглядом и, мерно жуя, пускало слюну. Слюна, рыжая и тягучая, медленно вытягивалась, опускалась вниз, растекаясь по земле огромной янтарно-ядовитой лужей, а затем, оставив совершенно чёрное пятно дымящейся, взрыхлённой земли, втягивалась обратно в чавкающую, рокочущую пасть.