Старая кость. Весна - стр. 6
Что-то такое звучало в голосе милой женщины, вроде бы и не строгое, и не пугающее, но перечить ей не хотелось.
Чай был терпким, наполненным запахом трав и мёда, успокаивал и убаюкивал. С первых глотков Лёля почувствовала себя словно под одеялом, расслабленной, тёплой, и слова сами полились из неё.
Она рассказала о маме, о бабушке, об их бесконечных загулах. О том, что в маминой квартире для неё нет угла, и ночевать на чердаке бывало гораздо приятнее, чем забившись между плитой и раковиной на кухне. Рассказала и о том, как всё время чувствует себя чужой и ненужной, как дети в новой школе смеются над ней, а бывшие одноклассники не вспоминают. И насколько она чувствует себя одинокой.
– И вот я смотрю, знаете, на рекламу йогуртов с счастливыми людьми за столом, и думаю, почему у меня не такая семья? За что у меня не такая семья, понимаете?
Старушка подливала ей чай и рассеянно кивала. Она понимала.
– Когда-то у меня тоже была семья, детка. Большая семья, братья и сёстры… Но все давным давно потерялись, и вот я тоже одна. Но, – старушка обвела руками комнату, – у меня есть все эти шерстяные ребята, теперь они мне семья.
– А он все… как это? Найдёныши?
– Многие. Рыжий, которого ты принесла, например. Я нашла его вот таким крошкой, – старушка сложила горстью свои маленькие ладони. – На помойке. Услышала писк в мусорном баке, откопала шевелящийся пакет, ну и вот… Жаль, кроме него там некого было спасать, – совсем тихо пробормотала она.
Разморенная Лёля не обратила внимания.
– Кого-то выбросили в подъезде или во дворе совсем малышом, кого-то пришлось отбивать у жестоких детей, кто-то сам пришел, а еще были такие, кого мои постояльцы принесли невесть откуда в зубах.
Лёля уже клевала носом, поглаживая уютно устроившуюся на коленях пятнистую крысу. Белая в рыжих подпалинах шубка казалась мягкой как шелк. Девочка бы никогда не подумала, что грызуны могут быть такими приятными.
– И крысы тоже были бездомными?
– Ну что ты, милая, пасюки совсем не такие, они серые и большие, гораздо крупнее моих. А этих матрешек я получила в подарок, забрав из зоомагазина старую толстую крысу. Она жила там с молодыми крысятами, у которых еще были шансы найти хозяев, в отличие нее – с вытертой шкурой, залысинами и гнутым хвостом. Спустя пару недель оказалось, что она не толстая, а беременная, а потом появились матрешки. Хотя, толстой она тоже была.
– А сама она где? – сквозь сон спросила Лёля, почесывая крысий загривок.
– Грызуны мало живут, как их ни спасай…
Лёлина голова окончательно склонилась вниз, последние слова растворились в пуховой сонной перине. Девочке стало так тепло и спокойно, как не было уже очень давно.
Ноги во сне казались набитыми ватой, медленными и нелепыми, неспособными сделать ни шагу. Лёля обнаружила себя в густой непролазной чащобе. Колючие еловые ветки цепляли её за одежду и волосы, царапали руки, лезли в лицо. Ни дороги не было, ни тропинки. Девочка едва пробиралась сквозь заросли, опавшие хвойные иглы и спутанные корни кололи ей ноги.
Темнота ощущалась едва ли не осязаемой и густой. Сквозь неё в сознание девочки прорывались шорохи и тихие шепотки, неразборчивые голоса, сливающиеся в белый шум.
Лёля видела свои бледные руки, раздвигающие ветки одну за другой, но ни входа не было видно, ни выхода. Страха она не чувствовала, но тягучая безысходность охватывала её всё больше и больше, кровь стучала в ушах.