Становясь легендой - стр. 67
Валдис замедлил шаг и пошел осторожнее, стараясь держаться мест потемнее. Когда он выглянул из-за стен на нужную улицу, увидел толпу людей в белых накидках с перьями на плечах: они разламывали остатки того, что оставалось от пристанища доктора. На земле неподалеку от них лежал труп, накрытый тяжелой тканью. По очертаниям – плотное тело слевита.
Когда белые совы закончили, они собрались поджечь остатки хижины, но один из них заметил, что тогда люди, живущие вокруг, задохнутся от дыма.
– Лучше обыщем все лишний раз, чтобы наверняка ничего не осталось, – сказал он.
Остальные нехотя согласились.
Валдис обошел квартал и укрылся на соседней улице. Дождавшись, пока белые совы уйдут, он вышел к развалинам, чтобы внимательно их изучить.
Ни следа больных, которые еще пару дней назад сидели тут десятками, все вещи, какие были, – поломаны, порваны или разбиты. Ни одного клочка бумаги. Хилые деревянные перегородки, которые служили лекарю кабинетом и спальней, превратились в щепки.
Валдис внимательно осмотрел каждую мелочь, но инквизиторы поработали на славу: ничего не осталось. Воин тщетно переворачивал доски и вглядывался в клочки тканей.
Но, когда уже собирался уходить, он посмотрел на другую сторону улицы, где раньше лежал труп, накрытый тканью. Там на земле он обнаружил темнеющий предмет.
Неясно, как инквизиторы могли пропустить его, – возможно, он был зажат в руке мертвеца и выпал только когда его уносили.
Воин подошел к тому месту, наклонился и прежде, чем взять находку, долго изучал ее. Затем он намотал плащ на руку и поднял странную вещицу, стараясь не касаться ее кожей. Валдис опустил ее в сумку и быстрым шагом пошел прочь из Нижнего города.
Сердце воина бешено колотилось.
Тем временем Есень с Аленикой, вооружившись тряпками, метелками и ведром воды, боролись с пылью, десятки лет копившейся на чердаке «Выдры».
Пару дней назад Акива загорелся идеей обустроить третий этаж. Он еще не решил, будут там спальни подешевле или подороже, да и денег на ремонт у него не было, но место рыжий леннай решил расчистить заранее.
Аленике, имеющей настоящую страсть к красивым платьям с расшитыми подолами, пришлось ради такого дела переодеться в серую одежду служанки, чем нелюдь была не очень-то довольна. Волосы она спрятала под косынку, чтобы пыли на них летело поменьше: отмыть от нее шевелюру, достающую почти до пяток, будет не так-то просто.
Есень, который потому и подался в музыканты, что терпеть не мог дела по хозяйству, только изредка перекладывал вещи с места на место. Он болтал без умолку и надеялся, что ответственная нелюдь, заслушавшись, сделает всю работу за него.
– …Знаешь, ты никогда не рассказываешь о своем детстве! – говорил бард, лениво наблюдая, как девушка деловито раскладывает содержимое очередной коробки по трем корзинам – «оставить», «выкинуть» и «показать Акиве». – А мне ведь кажется, что там много интересного! Ну не может быть не интересно в лесу леннайев!
– Мне немного грустно вспоминать об этом, – произнесла нелюдь, ее уши дрогнули.
– Брось, столько лет прошло с тех пор, как ты с людьми! – воскликнул бард. – Я тебе сотню раз рассказал о том, как ушел от родителей-пахарей на поиски славы, даже Валдис рассказал нам о том, как кутил по молодости! А он, между прочим, опозорил род, бросив свою невесту перед венцом, и, лишившись денег отца и титула, вынужден был идти в военные… не самая похвальная биография, и все же он ее рассказал. Ну, я так хочу узнать, как живут дикие леннайи! Расскажи о каком-нибудь интересном событии из детства.