Стальной лабиринт - стр. 13
Растов в задумчивости остановился перед восьмиосным транспортером, которому в самом ближайшем будущем предстояло, приняв на себя обильный грим, сыграть роль экзотической иностранки по имени «Пусковая установка крылатых ракет «Фаджа» Ответственнейшую роль, между прочим.
«Может, то был не «Рахш»? – размышлял капитан. – А что тогда? У клонов нет такого бронеобъекта, с которым можно «Рахш» спутать. Колдунство какое-то… Не понимаю… А потом этот эпизод с Хлебовым! Если верить шифровке Оберучева, Хлебов выжил. Сидит в плену. Хотя и ранен… Но ранен – не убит. А ведь нормальный «Рахш» нашего брата из пулеметов на молекулы распыляет! Хоронить нечего! Значит, мне не померещилось и этот «Рахш», который с «джеком», из пулеметов не стрелял…».
Растов обошел транспортер, оценивая, какие именно элементы его конструкции, не попавшие под маскировочные щиты, могут показаться клонской жандармерии особо подозрительными. Военные автономера российского образца, это ясно. А вот этот топор? А ведро? А пулемет на круговом поручне над кабиной?
Да, его точно надо снимать, вместе с поручнем. Это на любом русском армейском транспорте пулемет служит неотъемлемой деталью экстерьера – по принципу «лишний ствол в армии не помеха». А в Конкордии все поскромнее. Там пулеметы стекаются на боевую технику. А всякие там грузовики, транспортеры, бульдозеры, пусковые установки вынуждены для самообороны использовать только стрелковку своих экипажей.
«Что ж, с этим ясно: топор, ведро, пулемет, – заключил Растов. – Да, кстати, о пулеметах! Так почему тот «Рахш» из пулеметов-то не стрелял? Забыл? Патроны кончились? Или милосердие на ашванта накатило, как паровоз на Казанский вокзал?.. Да нет, не в милосердии дело. У них приказ истреблять на поле боя друджвантов ценных армейских профессий, особенно танкистов и вертолетчиков, а приказы они выполняют исправно… Может, стрелок-оператор из пулеметов стрелять просто не мог? Это его мы убили? Но с той стороны башни, где рука в часах висела, у них в «Рахше» наводчик сидит. Что же тогда? Заклин? Перекос? Или? Или… стрелка просто не было?! А если допустить, что его и впрямь не было, тогда что?..»
Растов почувствовал, что нащупал нечто очень, очень важное.
«…А то, что его место могло быть занято! Чем? Каким-то полезным агрегатом! А каким?»
Размышления Растова были неделикатно прерваны зампотехом Малько. Этот коротконогий муж лет сорока пяти, с лицом убежденного однолюба и густым голосом оперного солиста, бежал навстречу, размахивал руками и надсадно орал:
– Константин! Костя! На помощь! Грабят!
– Ну что там, гос-споди? – Растов поморщился.
– Костя! Товарищ капитан! Я тут шесть фар ближнего света с щелевыми насадками организовал… Ну чтобы похоже было на клонские машины, как ты просил… У них такой абрис характерный, ни с чем не спутаешь… А они… Они забрать их хотят, мерзавцы! Надо, чтоб ты пошел и сказал им, пока они их не уперли! К себе!
– Кто – они?
– Кто-кто… Шустрилы эти! Разведка дивизионная! Я им говорю так грозно: у меня приказ комдива Святцева! А они беньки на меня вылупили и цедят: ничего, дескать, не знаем, у нас приказ самого Бариева!
Растов оторопел.
– Бариева? Это еще почему?..
– Да потому что он командир «Ивана Калиты»! Субмарины ПКО!
Хотя в итоге Растов и стал офицером-танкистом, но, так уж вышло, срочную службу он отбыл на субмарине противокосмической обороны. Называлась она «Владимир Мономах» и вместе с упомянутым «Иваном Калитой» в те годы обитала в океанах планеты Клара. Потом уже, по неведомым Растову стратегическим соображениям, субмарины перебросили на Грозный. Поэтому он краем глаза Бариева в молодости видал – тогда еще отнюдь не командира лодки, а, кажется, командира БЧ или что-то вроде того…