Стальное сердце под угольной пылью - стр. 12
Она вернулась на диван и нажала на кнопку. Электрогитары, барабаны, голос, музыка, шоу. Она подпевала во весь голос. Эта ночь принадлежала ей. Несколько раз в дверь стучались соседи. Она показывала двери фак и пела ещё громче.
В третьем часу ночи сквозь музыку пробился стук в оконное стекло. Ощущая, как холодеет между лопаток, девушка посмотрела в окно. На жестяном, присыпанном снегом карнизе у маленькой створки темнел чёрный комок. Девушка осторожно подошла ближе. Комок пошевелился, вновь раздался стук. Девушка открыла окно и узнала в комке взъерошенную ворону. В комнату ледяной волной вполз холод. Птица смотрела на неё серыми бисеринами глаз, переступая с лапы на лапу. Девушка протянула руку. Ворона отошла в сторону, но не улетела. Девушка отщипнула от бутерброда кусочек копченого мяса и предложила вороне. Ворона бочком подошла к ладони и, вытянув шею, самым кончиком клюва взяла угощение.
– Ну, давай, скажи – невермор.
Ворона смотрела на неё серым блестящим глазом и молчала.
– Может, у тебя есть письмо для меня? Пропуск в иную жизнь?
Ворона молчала. Её лапки утрамбовывали снег на карнизе. Девушка зябко поёжилась. Совсем рядом, во дворе, загрохотал фейерверк. Ворона каркнула и взлетела. В смешении взрывов, музыки и хлопанья крыльев послышалось тихое, шепотом: «С Новым годом». Она закрыла окно.
С неба большими хлопьями падал снег, скрывая последствия ночного праздника. Город обновил белила на щеках. Улицы вновь были чисты и невинны. Город улыбался нарисованной улыбкой. Всё пряталось – город под снегом, люди в пуховиках и шубах, эмоции за стенами квартир. Белые стерильные улицы, бледно-желтое солнце, милые горожане. Город-сказка, город-сон.
Ночь зимой всегда приходила стремительно, незаметно расползаясь из растущих теней. Пятнадцать синих минут – солнце уже село, а фонари ещё не зажглись, – позволяли горожанам остановиться и задуматься. На пятнадцать минут в сутки они превращались в жителей волшебного Сапфирового города. Минуты истекали, зажигались желтые и оранжевые огни, небо становилось чёрным. Город вновь был просто городом.
С каждым часом температура воздуха соскальзывала вниз. Люди прятались по домам. Город медленно выпускал когти. За железнодорожным депо двое неизвестных одиночным выстрелом снесли таксисту затылок. Ни в одном из частных домов не зажегся свет. Труп – в сугроб, машину – на запчасти. На ярко освещенной улице кто-то через равные промежутки сплевывал кровь. В тёмном заброшенном сквере проваливался в забытье местный пьянчужка. Машину, набитую хохочущими подростками, занесло на укатанном до кристальной твердости снегу. Улицу разбудил грохот удара и скрежет сминаемого металла. Снег жадно впитал ярко-алую кровь.
Под утро с темного неба падали большие белые хлопья, скрывая следы ночи. Алые пятна розовели, бледнели и исчезали. Город обновлял улыбку.
Она любила гулять после заката, особенно зимой, особенно по центральным улицам. Оставшиеся после Нового года гирлянды гармонично дополняли красочные вывески и круглогодичную подсветку. Родители вели детей на аттракционы в торговых центрах. Кто-то спешил на вечерний киносеанс, кто-то отряхивал снег на пороге кафе. Все улыбались, любовались миганием светодиодных огоньков, кое-где даже пели. Она видела горожан такими расслабленными и беззаботными только зимними посленовогодними вечерами.