Сталинград.Том шестой. Этот день победы - стр. 77

Абгладали Сталинград, как волки тушу вола…Затянули город желэзной пэтлёй, крэпчэ, чэм карсэт манашки…Чтож, если буйвол пал, хищная стая всэгда найдётца. Значыт…всё правда…

Святой Гиваргий, куда катытца наша Красная Армия? Нэт, нэт…Ни дапускаю дажи такой мисли! – тихо и отрешённо прохрипел Он, сосредоточиваясь взглядом на невидимой точке, в которой заключалась сущность мучительной и неизбежной развязки. – Видыт Бог, эту праблему…одним оружием ни рэшить! Кто пэрвым сломитца духом…патеряет инициативу…Вэру, надэжду в Пабэду…Сдаст город, – тот и проиграл! – подвёл черту Он, пробуя раскурить погасшую трубку, вдруг разом похудевший, осунувшийся, словно вместе с дымом истаяла часть его сгоревшей плоти. Пепельно-серый, маленький, Он сидел в кожаном кресле среди пёстрых оперативных карт, испещрённых чёрными-красными стрелками наступлений – боёв – обороны, мусоля в пальцах вишнёвый чубук, напрочь утеряв в своём образе то весомое, величественное – «сталинское», что подавляло любого своей пугающей большевистской мощью, бескомпромиссностью, пугающей непонятно авангардной новизной, – в гранитной правде которой, чувствовалось решительно всё: и политическое, и экономическое господство, и военная слава, и величие, и тоталитарная власть.

…Алексей закончил свою горячую исповедь; тяжело дышал, будто в одиночку разгрузил «рабочую лошадку» трёхтонку ЗИС-5, водители которых всеми правдами и не правдами, под бомбёжками и пулемётным огнём «юнкерсов», доставляли – на передовую ящики с боеприпасами, фляги с водой, бинты и медикаменты для провонявших карболкой-фенолом и гнилой кровью лазаретов.

Верховный молчал, раздумчиво набивал трубку. Молчал и он, тайком поглядывая на Отца народов…Смотря на побитое оспинами лицо Вождя, на его седоватые усы, будто присыпанные пеплом…Ему вдруг представилась старая, покрытая окалиной артиллерийская гильза с пробитым, окисленным капсюлем. Из тех, что звонкими-гремливыми грудами валялись позади противотанковой батареи капитана Антонова. Через несколько дней яркие латунные гильзы темнели, их давили сапогами и гусеницами; они, израсходовав всю взрывную мощь, выбросив тяжёлое острие снаряда, валялись ненужным хламом. Такое же ощущение израсходованности и опустошённости производил в это час и Главнокомандующий, из которого вырвалась и исчезла вся энергия власти.