Сталинград. Том седьмой. С чего начинается Родина - стр. 26

По расположениям нашей и соседней дивизий неприятельская группа армий «Юг» наносила удар с направления севернее Харькова на Обоянь. О тщательности подготовки противника можно было судить по составу и плотности его войск: 40 танков и самоходных орудий наступали на 1-м километре фронта. Если построить те танки и самоходно-артиллерийские установки в одну линию, то получалось, что через каждые 25 метров шли на нашу оборону танк или самоходное орудие врага. На фронте 27 километров прорыва врага действовало около 980 вражеских самолётов. <…>

То и дело гитлеровцы предпринимали попытки захватить ту или иную облюбованную ими позицию. Чтобы дать представление об ожесточённом характере вспыхивающих в связи с этим боёв, приведу только один пример.

В полосе 100-й стрелковой дивизии генерала Ф.И.Перхоровича находилась важная высота, овладеть которой и решили фашисты. <…>

…Дорого обошлась противнику попытка овладеть высотой. После кровопролитного иступлённого боя наши наблюдатели при помощи стереотрубы насчитали на кладбище врага пору сотен новых крестов. Урок не прошёл для фашистов даром: попытки захватить высоту больше не предпринимались.

Высота стала символом несокрушимой мощи нашей обороны накануне «битвы машин» на Огненной дуге и несокрушимости духа, а майор А.И. Воронов – вечным солдатом 100-й дивизии».

* * *

Комбат Воронов бился со своими бойцами с превосходившим противником. Его истекающий кровью батальон таял, как снег под солнцем, но держал высоту, а по ним со всех сторон, со всех застав, артбатарей, из наступавших самоходок и танков гвоздили из пулемётов и автоматов. Было видно, как осколки снарядов разносят на куски советских бойцов, как входят в комбата горячие очереди. Набитый пулями, он рухнул на своих погибших ребят. Лежал среди присыпанных обугленной землёй тел, оторванных ног-руг, и голов, расколотых касок – исстрелянный, с красным-слипшимся узлом волос на лбу – комбат 100-й дивизии, погибший на Красной дуге, где насмерть сражались верные сыны нашей Родины с тёмными силами мирового Зла, с проклятой нацистской ордой.

К убитому красному командиру сбегались штурмовики Вермахта, оскаленные-злые, как цепные псы, готовые терзать и уродовать штык-ножами бездыханное тело. Подполковник Танкаев, со своими бойцами отбил майора, погрузил в кузов грузовика. Кстати по ухабам, объезжая воронки под перекрёстным пулемётным огнём. Красный липкий чуб, болтался-скакал по грязным, пропитанным соляркой и кровью щербатым доскам. Танкаев насилу вывернул из сцепленных пальцев побратима «ТТ», сунул себе за ремень.

* * *

…теперь он чистил этот пистолет, сидя за письменным столом своего кабинета, выложив на белую тряпицу вороные детали. Ревностно колдуя над ними, он вспомнил 91-й год, когда в Беловежье, запёршись в бане, в тайне от народа, три пьяных палача-предателя: Шушкевич, Кравчук и Ельцин, устроили глобальный сговор, подписали смертный приговор СССР.

…Весть о гибели Великой страны, о крушении всех и вся коммунистических-ленинских-сталинских идеалов, осознанный преступный развал Советской Армии, – была такой же страшной, как мысль о смерти своих родных. Он не мог рыдать, не мог криком выразить свою душевную боль-отчаянье. Спазмы ярости, равно и крик, зарождались словно донные пузыри, двигались наверх, но не достигали стиснутых зубов, не воплощались ни в рык, ни в стон, а тяжёлыми булыгами падали на дно иступлённой, треснутой души.