Stalingrad, станция метро - стр. 46
– Почему же ассенизаторским?
– Потому что. Проваландаешься со старичьем месячишко-другой – сама поймешь. Или тебе объяснить? Как говорится, предупрежден – значит вооружен.
– Пожалуй что объяснить…
Наталье Салтыковой надо бы выступать в цирке с собственным жонглерским шоу. Кегли, кольца, булавы, горящие факелы и все такое. Блузку при этом можно не менять – пусть остается в ней, такой блестящей и безвкусной, такой условной. В цирке все условно – кроме мастерства, разумеется. А Наталья Салтыкова – мастер. На именных кольцах Натальи начертано «старичье», на кеглях – «падлюки», на булавах – «мудозвоны» и «хрычи». Подброшенные в воздух горящие факелы самопроизвольно выписывают: «и не мечтай, что они скоренько оттопырятся, они еще тебя переживут». От виртуозно построенных Натальиных фраз воняет цинизмом, и это кошмарный запах. Адская помесь навоза и собачьего дерьма. И кошачьего дерьма, и дерьма всеобщего. Елизавета задыхается в миазмах, ей кажется, что она вот-вот потеряет сознание. Давно пора встать и уйти, оставив на цирковом манеже два еще не принесенных капучино (за них уже заплачено, но черт с ними, с деньгами). Черт с ними, с деньгами, и с тобой тоже, сама ты падлюка, тоскливо думает Елизавета. Но никуда не уходит.
Кажется, она вдышалась.
Определенно – вдышалась. Цинизм Натальи Салтыковой больше не шибает в ноздри, и то правда – если любишь цирковые представления, приходится мириться с вонью закулисья. Откровение последних двух минут: несмотря на разнузданность и то, что Шалимар называет «хабальством», а Пирог – «жлобством», Наталья Салтыкова завораживает. И не одну Елизавету, хвостатый бармен с двумя чашками на подносе остановился рядом со столиком и слушает Наталью, разинув рот.
Он восхищен.
– Ну, чего уставился, Гаврила? – Наталья поднимает на бармена глаза. – Ставь свое пойло и проваливай.
Она совсем без тормозов, далеко не всякая женщина решилась бы так разговаривать с мужчиной, со смуглым мужчиной, чья кровь априори способна закипеть и при более невинном замечании. Втянув голову в плечи, Елизавета с волнением ожидает развязки щекотливой ситуации. Но никакой особенной развязки не наступает: бармен проглотил сказанное Натальей и даже не поперхнулся. Он не отходит от стола, он пятится задом, не спуская взгляда с новой Елизаветиной знакомой.
– Гы-гы, – Наталья так широко разевает рот, что становятся видны старомодные золотые коронки. – Пепельницу поменять не забудь…
В пепельницу она со смаком засовывает еще одно словосочетание, как подозревает Елизавета – нецензурное. И хулигански-веселое одновременно. Произнесенное другим человеком, оно вызвало бы неприязнь и желание немедленно дистанцироваться от матерщинника, но с Натальей все по-другому. Елизавета и сама не заметила, как подпала под тотальное и не иначе как сатанинское Натальино обаяние. На чем оно зиждется – не совсем ясно. То есть с Елизаветой все более-менее понятно, ее всегда привлекали сильные натуры. Но что нашел в ней парень из-за барной стойки?..
Мужчины устроены совсем не так, как женщины, это неоспоримый факт. Сила женской натуры волнует их постольку-поскольку, куда важнее безупречность поперечно-полосатых мышц и кубики на плоском животе, ими (за астрономическую сумму) можно разжиться в любом фитнес-клубе. Брачные объявления