СССР: Дневник пацана с окраины - стр. 11
Когда мы прибежали, малого уже увезли на «скорой», хоть он был и мертвый. Завьялова сказала, что на асфальте остался его глаз. Мы хотели пролезть и посмотреть, но нас не пропустили. Пришла классная и погнала нас обратно к школе. Потом она поставила всем поведение «неуд» за неделю.
Пацан в синей куртке – я его помнил, он раньше учился в семнадцатой – нагнулся и поднял с асфальта зеркало от «каблучка». Оно не разбилось, только треснуло.
– Поставлю себе на «Яву», – сказал пацан.
На заднем крыльце школы, у забитой двери, меня ждал Гурон. Он пришел не в школьной форме, а в джинсах «Texas» – с замками на задних карманах.
– Принес? – спросил Гурон.
– Да.
– Сколько штук?
– Не помню. Сейчас сам увидишь.
Я открыл дипломат и стал расставлять на крыльце пластмассовых солдат, ковбоев и индейцев. Я собирал их два года – выменивал или покупал: маленьких по пятьдесят копеек, больших – по рублю или рубль пятьдесят. В том году Тарасевич из нашего класса сказал, что индейцы есть в ГУМе. Я поехал, но их уже разобрали. Они стоили рубль двадцать за целый набор – десять штук.
Гурон брал каждого солдатика, рассматривал.
– Хороших мало, – сказал он. – Только с двумя пистолетами, с плеткой и который «руки вверх». Остальные – говно. А индейцев сейчас вообще никому не нужно. Их давали недавно в ГУМе, и все, кто хотел, купили. Короче, за всех могу дать две машинки.
Гурон расстегнул свою сумку, вынул две модели машин в синих коробках с вырезом. На коробках было написано «Matchbox».
– Почему такие маленькие? – спросил я. – Это не масштаб «один – сорок три»…
– Что значит – маленькие? А какие ты хотел – такие во? – Гурон развел руки в стороны. – Я тебя не заставляю. Хочешь – бери, не хочешь – не бери. Засунь своих индейцев в жопу.
Я взял модели в руки, чтобы рассмотреть. Одна была «Audi Quattro», вторая – старый «Citroen» с наружными крыльями. Бок красной «Audi» был поцарапан.
– Смотри, поцарапано, – сказал я.
– Все. Давай сюда машины и забирай свое говно. Я их продам Ковалеву с седьмого «А» по червонцу. Понял? У него знаешь, сколько бабок? Его батька работает на «Химволокно», во вредном цеху, получает рублей пятьсот или больше. Он Ковалеву каждый день дает рубль, а иногда – три.
– Ладно, я беру.
– Давно бы так. Обязательно надо повые…ся? Я тебя когда-нибудь отхерачу.
Гурон несильно стукнул мне в плечо, стал собирать солдатиков в сумку.
– А если еще будут такие – за деньги возьмешь? – спросил он.
– По сколько?
– По червонцу, я ж сказал.
– «Чайка» стоит девять сорок. Самая дорогая модель.
– Ну и что? Эти лучше. Эти – импортные.
– Ни фига они не лучше.
Я проснулся. Было темно. Скрипела кровать родителей. Слышался шум. Я тихонько приподнялся на локтях. Моя и родительская кровати стояли голова к голове. Папа лежал сверху на маме и двигался. Оба были под одеялом. Я понял, что они делают. Я тихонько повернулся к стене. Скрип кровати прекратился. Папа что-то сказал маме шепотом – я не расслышал.
На улице завыл ветер. На балконе ударились друг о друга прищепки на веревках.
– Сегодня мы посвятим классный час обсуждению фильма, который вы все должны были посмотреть, – сказала классная. – Что это за фильм, кто скажет?
– «Чучело»! – крикнула Неведомцева.
– А фамилию режиссера кто-нибудь помнит?
– Баранов! Нет, Бычков!