Спутница по июньской ночи - стр. 26
– Настенька, девочка, обязательно приходи на новогодний утренник, – Аглая Федоровна трогает ее за плечо. – Я на тебя очень рассчитываю… Смотри, не подведи меня. Непременно перечитай современную сказку, что я тебе дала в прошлый раз. Там очень много умного, интересного в познавательном отношении… Договорились?
Перед въездом на городскую площадь машина останавливается, и все идут прощаться с Горелкиными. Настена видит, как закурили мужчины, как Мишин папа обошел свой «джип» и попинал все четыре колеса… Потом все вернулись, кроме Феликса, и дальше их машина поехала уже одна.
– Нет, Сашенька, это невозможно, – горячо шепчет за спиною Аглая Федоровна. – Он не может не понимать, в какое положение ставит меня своим поведением. В конце концов – нас видят дети! Я не могу этого не учитывать…
Настена потянулась и включила радио. Передавали хорошую музыку. Что-то грустное, похожее на продутую ветрами поляну, без стройной красавицы-елки, неумело срубленной Мишей Горелкиным. И так голо смотрелись теперь чьи-то тройчатые следы, наискось пересекающие поляну…
Подрулив к подъезду, отец остановил машину и устало откинулся на спинку сиденья: ночью, из-за близорукости, ему особенно тяжело водить машину.
– Все, приехали, – хрипловато сказал он.
– Настя, доченька, захвати продуктовую сумку, – попросила мама, подхватывая рюкзак. – Только осторожнее, не разбей термос.
И лифт поднимает их на пятый этаж. Сухо выщелкивается черная пуговка кнопки, распахивается полосатая дверь, приглашая покинуть зависшую над пятиэтажной бездной пластмассовую клетку.
– Слава богу, наконец-то мы дома, – облегченно вздыхает мама, перешагивая порог квартиры.
В доме какая-то странная, незнакомая тишина, холодно и враждебно притаившаяся во всех трех комнатах, и лишь на кухне, у подоконника, призывно белеет табуретка, оставленная Настёной лишь вчера. В самом деле – прошло немногим больше суток. А кажется, что…
– Настенька, доча, я уже набрала тебе в ванну воды.
На улице тихо и темно.У табачного киоска под фонарём останавливаются два человека. Он приваливается спиною к киоску и осторожно обнимает спутницу. У нее дорогая соболья шапка, холодно поблескивающая мертвыми ворсинками. Настене почему-то кажется, что эти ворсинки похожи на еловые иглы, которые тоже уже мертвы на елке, одиноко стоящей во дворе их дачи…
– Настенька, вода стынет.
И все продолжал падать на светло-голубую морскую гладь пучок света от невидимой луны. И бездонная глубина угадывалась среди волн простой копии с картины Айвазовского…
Интеллигент в первом поколении
Анатолию Бабаеву
I
Вера Николаевна Калашникова заканчивала прием, когда ее позвали к телефону. Она извинилась перед маленьким седеньким старичком, носившим старомодное пенсне, и пошла в ординаторскую. Звонил Калашников. Он густо прокашлялся, подул в трубку(отвратительная привычка!) и нерешительно спросил:
– Верочка, это ты?
– Нет, это тетя Маша! – раздраженно ответила Вера Николаевна.
– Извини, – Калашников засмеялся. – Я, кажется, не вовремя?
– У тебя совещание? – нетерпеливо спросила Вера Николаевна.
– Понимаешь, – Калашников обрадовался ее догадливости, – срочный вопрос…
– Вот и прекрасно! – перебила Вера Николаевна. – В таком случае я иду сегодня на день рождения.
– Отлично! Обязательно сходи, – она почувствовала, что Калашников улыбается, добродушно щуря близорукие глаза. – И я бы с удовольствием, да вот, понимаешь…