Списанная торба - стр. 4
К полудню у Лолы установилось стойкое мнение, что одна женщина прожить может. И даже вполне осмысленно и интересно, а вот мужчина… У мужчин всё сложнее. Не может мужчина один жить. Ориентир теряется.
Когда, разогнав тучи, солнце колесом выкатилось на середину неба, Лола почувствовала, что валится с ног и очень хочет в туалет. Давали о себе знать несколько литров выпитого чая. Опершись сумкой о лестничную перекладину, она теребила последний чистый бланк анкеты. Перед ней были две квартиры. Лола потопталась, выбирая «счастливую». У дверей квартиры номер 79 был расстелен махровый коврик с выдавленным приглашением «добро пожаловать», у восьмидесятой не было ничего.
Иногда, совершенно неожиданно, интуитивно или нет, мы выбираем именно ту дорогу (или квартиру), которая в одночасье меняет нашу жизнь. Судьба, скажите? А что ещё?
Говорят, случайностей не бывает, есть только непознанная необходимость. Но вот, если бы она выбрала дверь под номером 79, то не стояла бы сейчас оглушённая и парализованная, не таращила свои лучезарные зеньки в толстые диоптрии и не выглядела полной дурой в горошковом дождевике.
– Там что, дождь? – скривился Ванька Зорькин, разглядывая странную девушку.
Лола сглотнула воздух и выдавила:
– С утра был.
– Ааа… – протянул Ванька, – то-то у меня голова раскалывается.
Причина головной боли, конечно же, была не в непогоде, а в превышенной дозе алкоголя, выпитого на устроенном по случаю бракосочетания мальчишника, но такая мысль Ваньке в голову прийти не могла.
– Ты кто? – Ванька накренил голову сначала к одному плечу, потом к другому.
– Переписчица, – выдавила Лола, чувствуя, как ноги становятся пластилиновыми.
– Пере… Что?
– Пис… писчица.
– А… Ну если, писчица, то давай проходи. – Ванька отступил, пропустив Лолу в прихожую. – Ты извини, мы тут вчера покуролесили с ребятами, прибраться не успел. Давай, снимай свою клеёнку. – Галантно протянул руки.
– Это дождевик, – сконфужено пролепетала Лола, стягивая с себя прозрачный плащ. Зажатая в руке анкета и болтающаяся на плече сумка мешали.
– Давай сюда, – Ванька вцепился в сумку, выхватил из руки анкету. Случайное прикосновение его пальца ошпарило ей запястье. Он даже не заметил, повесил сумку на крючок. Она поморщилась, ощутив в эту минуту, как сильно режет под мышками новый лифчик и сконфуженно расправила скомканную на коленях юбку. Синтетическая ткань электризовалась и прилипала к ногам.
Он тоже посмотрел на юбку.
– Давай, проходи на кухню, тебе же писать, там есть стол. Ручки, правда…
– У меня карандаш есть.
– Карандаш? – взгляд Ваньки остановился на картонной коробке, что стояла в углу. – Ты знаешь, мне эта квартира от бабки досталась… Я тут и не жил почти, в казарме в основном. Да и не придётся уж… – Ванька склонился над коробкой, откинул картонную створку. – Ты смотри, одну-таки оставили. – Вынул бутылку шампанского. – Будешь?
– Я не пью, – Лола прошла в кухню и опустилась на шаткую табуретку.
– Так это же шампанское. Что тут пить?
Ванька взболтал бутылку.
– А, понимаю, при исполнении, ладно, давай, задавай свои вопросы.
«Давай, давай, давай» – эта манера постоянно вставлять слово-паразит, в других обстоятельствах действовала бы ей на нервы, но сейчас, одурманенная его сокрушительным обаянием Лола этого не замечала.