Спецназ в Афганистане - стр. 10
Игорь, на правах ветерана, меня явно опекает.
– Первые пули – твои, – обрадовал он, – а потому, как начнут стрелять, ныряй в камни и прячь голову.
Засада может подстерегать где угодно. Стыров идет в середине колонны. Его можно принять за простого солдата. Выцветший солдатский ватник, вещмешок, автомат, старые ботинки. Никаких признаков его майорского звания. В свои тридцать он подтянут, строен, и только усталое лицо с аккуратно подстриженной полоской усов выдает возраст. Принцип Стырова – не выделяться из толпы, когда идешь в горы. «Духи» действуют грамотно: всегда стремятся подстрелить офицеров. Этот принцип – одна из уловок, продлевающих жизнь.
Через час энергичной ходьбы добрались до места, указанного проводником. Подножие мрачных базальтовых скал. Мы видим лазы под исполинскими валунами, неприметные каменные сарайчики под нависшими скалами. В каждой постройке ночью жгли костры. Зола еще теплая. На полу грязные перины. Разведчики очень осторожно начинают осмотр подземных ходов. Могут быть мины. По оценке Стырова, здесь было не менее полусотни человек. Аминулла невозмутимо следит за происходящим.
В одной из нор саперы снимают растяжку. Под огромной каменной глыбой мы обнаружили и извлекли десятки цинковых запечатанных коробок с патронами, мины в ребристых пластмассовых корпусах, заряды к гранатометам и два ствола от крупнокалиберного пулемета.
Я спрашиваю у Стырова:
– Почему «духи» не забрали это добро с собой?
Он в ответ снисходительно поучает:
– Свежего ослиного или конского дерьма на земле нет. Значит, ночевавшие были не из каравана. Они и так были навьючены оружием и другим барахлом. На своих двоих много не унесешь.
Группа из пяти разведчиков пошла в горы. Вскоре в той стороне, куда ушли ребята, послышалась стрельба. Внезапно, словно по команде, она прекращается.
Вернулись двое наших дозорных. С ними испуганный афганец средних лет. Одет опрятно и чисто. На голове войлочная шапка блином. Стыров приказывает мне допросить задержанного. Аминулла стоит в стороне, не проявляя интереса к соплеменнику. Солдаты сообщили, что афганец шел по тропе, когда его заметили разведчики. Услышав окрик, он остановился, но потом бросился бежать. Чтобы его остановить, пришлось стрелять.
Следуют традиционные вопросы: кто такой, откуда и зачем в такую рань. Задержанный дрожит всем телом. Левую ладонь приложил к груди. Отвечает сбивчиво, повторяя одни и те же слова. Я прошу его говорить только на языке дари. На пушту я знаю лишь отдельные фразы.
В его бумажнике находим старый, еще королевских времен, паспорт с фотографией. Карточка пожелтела, но сходство с оригиналом налицо. Афганец представляется учителем в городском лицее. Здесь был в гостях у родственника. Встал с первыми петухами, чтобы добраться до большой дороги и успеть к началу занятий. На бандита он явно не похож.
Разведчики рассматривают его ладони, плечи, пытаясь найти следы от обращения с оружием. Чисто. Я чувствую, что разведчики не хотят вот так запросто расстаться с учителем. На их взгляд, он очень подозрителен.
Стыров спрашивает, какой предмет преподает афганец. Оказывается, классическую персидскую литературу. Я перевожу, а затем от себя лично читаю ему пару четверостиший Джами на пехлеви (средневековый персидский язык). Автора не называю. Пускай учитель сам назовет его. Учитель обрадованно закивал головой. В моей «бурсе» курс литературы читает чистокровный иранец, профессор Джахонгир Дорри. Гонял нас как бобиков, но кое-какие знания в нас заложил.