Спасти СССР. Манифестация - стр. 28
«Без недели год в СССР… – Уголки моего рта наконец чуть изогнуло улыбкой. – Однозначно – лучший год моей жизни. За такое не расплатиться, я знаю… Но я попытаюсь».
Небо опять принялось выдыхать влагу, но мне по-прежнему было здесь хорошо.
«Как достойно отпраздновать эту годовщину? Купить тортик и воткнуть свечку? По́шло. Отбить поздравительную телеграмму Юрию Владимировичу? Да, будет весело, но недолго и не мне… Нет, – подумал я, сворачивая в переулок и переходя на легкий бег, ибо из-за крыши показалась чернющая туча, – это все не то. Это событие достойно большего».
Стоило мне выбежать на набережную, как с неба ливануло всерьез. До дома было всего ничего – и я со всех ног ломанулся к мосту и дальше, к своей подворотне. Уже взбегая на третий этаж, притормозил.
«Что? Что я там увидел? Или показалось?»
Прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и попытался вытряхнуть из памяти увиденную вот только что картинку. Удалось, и она мне не понравилась.
«Да нет, не может быть. Показалось, наверное. Привиделось».
За давно не мытым окном сгустились косо летящие струи, обозначив переход дождя в ливень. Я зябко передернулся, протер мокрое лицо и поднялся еще на пролет вверх.
«Или не показалось? Было или не было?» – Перед мысленным взором то появлялась, то пропадала вроде бы знакомая фигурка.
Чертыхнулся, недовольно стукнув кулаком по перилам, и развернулся. Сильно мокрее я уже не стану, зато хоть успокоюсь, а то ведь места себе не найду. И я рванул на набережную перепроверяться.
Добежав до спуска к воде, невольно ахнул. Ниже, на самом краю последней гранитной ступени действительно стояла, обхватив себя руками, Мелкая и безучастно смотрела под ноги на проплывающие мимо льдины. Волосы ее превратились в мокрые сосульки, а с драпового пальтишка текло, но ее это, похоже, не заботило. Я поежился от забегающих за шиворот струек и двинулся на девушку.
Она настолько ушла в себя, что заметила меня, лишь когда я крепко схватил ее за плечо. Испуганно дернулась, поворачиваясь. С белого как мел лица сквозь меня каким-то уже нездешним взглядом посмотрели шальные черные глаза. Ее посиневшие губы и подбородок сотрясала мелкая дрожь.
В груди у меня захолонуло, как бывает, когда ждешь дурной вести: уже знаешь, что она будет, но еще тоскливо не понимаешь – какая.
– Тома. – Я старался говорить негромко, мягко и неторопливо. – Том… В чем дело?
Она отвернула голову к реке и всхлипнула, а потом попыталась выдернуть руку.
– Ну-ну-ну… – успокаивающе забормотал я, – тихо, Тома, тихо… Я здесь… – и начал оттеснять Мелкую от края, плавно вклиниваясь между ней и Фонтанкой.
Она сделала инстинктивный шаг назад. Теперь я смог встать перед ней и взяться второй рукой за талию. Ей наконец удалось узнать меня. Из неплотно сжатых губ донесся какой-то то ли писк, то ли стон, и ее повело вбок.
– Ох! – Я подхватил девушку и поволок от края.
Мелкую начало колотить. Я плотно обнял ее и стал покачивать из стороны в сторону, пытаясь успокоить. Она всхлипывала и дрожала, а я держал, нашептывал ей в ухо какую-то дребедень и мысленно молил: «Прошу… Ох! Очень, очень сильно прошу – только не несчастная любовь!»
Постепенно движения Мелкой стали осознанными: вот повернула голову, озираясь, потом принялась протирать ладонью глаза, полезла в карман за платком.