Спасибо, что ты есть - стр. 24
Глядя на него такого, Марина окончательно утвердилась в мысли, что ни один из шаблонных женских типажей не ужился бы с ним на одной территории: ему не нужна была нарочитая забота или мотивирующая сила позитива, его бессмысленно было пытаться отвлечь, развлечь или разговорить, но одного его оставлять было страшно. В его глазах не чувствовалось никаких эмоций. Она старалась не выпускать его из вида, даже по делам уходить старалась тогда, когда в доме была домработница, но ему о своих страхах говорить не хотела. Всё-таки он человек взрослый и вполне умеющий справляться со своими сезонными особенностями. Только не ночью, только не во сне. Чтобы хоть как-то унять его метания по кровати, она буквально спала на нем, зажав его голову в руках, иначе он просто не спал.
В один из дней, вернувшись от родителей, Марина застала в квартире только растерянную домработницу.
– В ванной раковина разбита, кровью забрызгано всё, я убрала, позвонила Лексу, не дозвонилась, трубку не берет, может, я зря убрала? Может, вы ему позвоните? – с порога заговорила она.
– А в чем он ушел? – удивилась Марина, увидев в шкафу и плащ, и куртку, и пальто.
– Я не знаю, обуви нет, а верхняя одежда вроде бы вся здесь, – обеспокоенно закивала женщина, – может, он скорую помощь вызвал и его увезли?
Марина почувствовала, как по спине скатилась волна жалящих холодом мурашек.
– И никакой записки? Давно вы пришли?
Паникерство никогда не было ее отличительной чертой, но мозг, лихорадочно перебиравший варианты возможных событий, не мог найти ни одного повода думать, что ничего страшного не случилось.
– Записок не было, я минут тридцать назад пришла, не сразу в ванну зашла… Кот тут, спит, значит, никуда уезжать он не собирался, он бы предупредил…
Марина влетела в спальню проверить, на месте ли документы. Бумажник с водительскими правами лежал на своем обычном месте, паспорт и страховой полис тоже явно не покидали ящика тумбочки. Марина позвонила ему со своего сотового. По нервам стеганули длинные гудки. Она уже хотела отменить вызов, как вдруг услышала совершенно незнакомый хриплый мужской голос.
– Да, слушаю.
– Кто вы? Почему у вас этот телефон? – Марина не узнала бы собственный голос, он вдруг стал жестким и властным.
– Потому что это мой телефон, – отозвался голос, и по некоторым интонациям стало понятно, что это действительно осипший до неузнаваемости Лекс.
Марина невольно всхлипнула.
– Ты где? В больнице? Что случилось?
– Нет-нет, я на первом этаже, я приду сейчас, не беспокойся.
Марина уже бежала вниз по лестнице.
– В какой квартире?
– Нет, подожди, подожди…
Марина не заметила, как добежала до площадки первого этажа, дверь на лестницу закрывалась на магнитный ключ, она хотела уже открыть дверь в холл, куда выходили двери квартир, как из тени лестницы выступил сам Лекс, прижимая к себе замотанную окровавленным полотенцем руку. Он явно был не в себе: глаза лихорадочно блестели, сам бледный, явно замерзший.
– Ты чего тут? Тебе в больницу надо! – воскликнула она, заметив, насколько пропиталось кровью полотенце.
– Нельзя, – стуча зубами, пробормотал он, сползая вниз по стене, – я хотел сначала, но я бы не доехал, и потом… нельзя, и ключи я забыл, и Галине Петровне меня незачем видеть так…
Марина скорее почувствовала, чем поняла, в чем дело, обняла его за пояс, заставив подняться.