Спаси меня, мой талисман! - стр. 32
Вождя подняли, положили в повозку.
– Надо в стан возвращаться, – решил Кутай, – вождя надо хоронить по обычаю.
– А дозорные где же? – вспомнил кто-то.
Вскоре с дозором все стало ясно. Воины безмятежно спали, сладко похрапывая во сне.
Старший протер глаза, недоуменно уставился на окруживших их хмурых воинов.
– Как вы могли уснуть на посту? – возмутился Баян.
– Не знаю…
– Пока вы тут дрыхли, вождя убили.
Старший мертвенно побледнел.
– Наваждение какое-то, – заикаясь, начал он оправдываться, – ведь раньше с нами такого не случалось. А в этот раз все чудно как-то было, женщины принесли еду и питье, а больше ничего не помню…
– Ладно, в стан возвращаться надо, – снова затвердил Кутай. – Старейшины разберутся, что к чему. Свяжите их, пусть пешком идут.
Всю дорогу Баян и его отец ехали рядом, обсуждая происшествие.
– Странное какое-то нападение. Не грабили, пленных не взяли, неожиданно появились и тут же исчезли, – недоумевал Баян.
– И дозорные почему спали? Ведь не было раньше такого, – вторил ему Кутай. – Брата жалко. На десять лет младше меня. Как он переживал, все хотел сплотиться с другими племенами, сколько троп к ним проложено было, сколько переговоров, ненужных обид друг другу высказали, прежде чем решить вступать в союз. Все насмарку…
– В стане старейшины устроят нам дознание… – переживал Баян. – Что говорить будем? Не уберегли вождя, так и головы лишиться можно…
– Мы не виноваты, а парней молодых жалко. Уснуть в дозоре – позор на весь род. Им уж точно головы не сносить…
Недвига ехала, украдкой поглядывала на красавца Баяна и изредка вздыхала, вспоминая ночное происшествие. В разгар боя он бежал к ее повозке. Зачем? Неужели беспокоился? Хотелось думать именно так. И не было ей дела ни до странных ночных разбойников, ни до боя – она жива, и Баян живой, и большего ей в этой жизни ничего не надо.
Глава пятая
За все лето хорошего дождя так и не выпало. Где-то гремели раскаты грома, сверкали молнии, но тучи Стрибог[32] гнал мимо полей, и осенью северяне собрали скудный урожай.
Да и осень подступила к порогу до того жаркая, что разноцветные деревья не спешили сбросить разноцветную листву; и птицы, собираясь в стаи, не торопились покидать родные места. От суши в лесах – ни грибочка. Травы пожухли на корню. Из обмелевшей речки ушла вся рыба. Зверь из леса удалился в непроходимые дебри.
Зато в лесу, на лугах, на полянах и пригорках – повсюду уродилось много ягод. Все лето они поспевали, опережая друг дружку, земляника, малина, костяника, брусника, калина, радуя известных сластен – ребятишек.
Белава заполняла дни до отказа, чтобы не скучать о Веселине, сама себе находила дела и заботы, но ночью все равно приходила тоска. Сколько времени прошло с отъезда любимого! Иная и думать о нем давно перестала бы, а вот она грустит и переживает. Беспокоят сердце то печаль, то сомнение: неужели залетка на одну ночь ею мог серьезно увлечься? – то ревность: может его молодица какая ждала в неведомом Киеве, пока он ей шептал слова ласковые? Изводят душу страхи, и нет от них спасения.
Поздней осенью, едва забрезжил рассвет, в дверь постучали. Белава поднялась с лавки, прошлепала босыми ногами к двери, открыла ее и обомлела: на пороге стоял виновник бессонных ее ночей. Она бросилась в его объятия, прижалась к родной груди.