Спаси меня, мой талисман! - стр. 33
– Я на один день к тебе выбрался, – прошептал Веселин. – Мы с Жихарем скоро отправимся за пушниной, вернемся весной и сразу поплывем за моря, на гостьбу[33], ею торговать. Я не мог надолго уехать, не увидев тебя. Меня никто не приметил, не бойся. Я сюда лесом пробрался в окружную, а Жихарь в лесу остался с лошадьми. Я так соскучился. Как ты жила без меня?
Проснулись Ярина и Дар, уставились на неожиданного гостя.
– Чего зыркаете?! – прикрикнула на них Белава. – Не видите, человек с дороги? Скорее вставайте и бегите готовить еду.
Брат и сестра мигом поднялись и скрылись за дверью. Белава улыбнулась любимому, потянула его на разбросанные в беспорядке на полу грубые шкуры, еще хранящие тепло ребят.
Истосковавшиеся в разлуке друг по другу мужчина и женщина тесно прильнули друг к другу. Руки их заскользили, срывая одежды. И, не владея собой, влюбленные повалились на шкуры, в первобытном порыве сливаясь в единое целое.
После бурных ласк и объятий, насытившись бешеной любовью, они умиротворенно лежали, переживая мгновения наслаждения. За стеной лачуги раздался приглушенный смех, который отрезвил Белаву, вернув ее в обыденный мир. Она быстро поднялась, подхватила с пола рубаху и поспешно натянула через голову.
Веселин остался лежать, с удовольствием наблюдая за одевающейся женщиной, подмечая красоту и совершенство ее тела, постоянно приводившее его плоть к искушению. Белава выпустила из-под ворота волосы, и светлые пряди заструились по спине. Мужчину охватил трепетный восторг.
От откровенно восхищенного взора любимого Белава смутилась, потупила глаза, вспыхнув ярким румянцем. Заметив ее смущение, Веселин довольно позабавился: ему льстила ее невинность. Тяжелое замужество не испортило эту женщину, оставив чистой в помыслах и стыдливой в любовной утехе. Кому, как не ему, знать, что иные девицы после первой же ночи, проведенной с мужчиной, становятся развязными и прилипчивыми, и так тяжело бывает от них отвязаться. Веселин в своей молодой купеческой жизни видал многих, но все они проходили мимо сердца безликой чередой, не задерживаясь. Он и имена их не трудился запоминать, зная, что никогда не вернется к ним снова.
Но Белава – особая женщина! И Веселин не сомневался, что она предназначена ему самой судьбой.
Веселин поднялся и стал не спеша одеваться, ничуть не стыдясь своей наготы. Белава застенчиво отвернулась и загремела горшками в куту[34]. Мужчина еле заметно ухмыльнулся: ничего, осталось немного потерпеть, и когда он увезет ее в Киев, то научит любить по-настоящему, не стесняясь своей страсти.
В дверь тихонько заскреблись, вновь раздался смех. Белава настороженно замерла, прижав к груди деревянную миску до того трогательно и смешно, что Веселин, не выдержав, снисходительно улыбнулся:
– Ты думаешь, они не знают, зачем их вытолкали за дверь?
Белава украдкой бросила взгляд на почти одетого мужчину. Убедившись, что вид его вполне пристоен, позволила ребятам войти.
Ярина и Дар встали, робея, у порога.
Веселин, заполнив собой все свободное пространство лачуги, пристегивал сбоку меч. На оружие с трепетом и немым уважением воззрился Дар.
– Нам, купцам, поневоле приходится владеть мечом, – пояснил Веселин юноше, видя его явный интерес, – мало ли что бывает на торговых дорогах. Вот недавно на Днепре появились новые разбойники – печенеги. Кто они и откуда, никто не ведает, но это безжалостный народ. Четыре лета назад киевский князь Аскольд побил их, так они теперь земли полянские не трогают, зато в степи стали грабежом промышлять.