Совсем не тихий омут - стр. 26

Четвёртым вызвался быть географ, подоспевший к столу как раз в этот момент. Но игру в покер, несмотря на небольшой выигрыш, неожиданно отказался продолжать Борис. Вместо этого он предложил сыграть в очко. По-видимому, чувствовал себя в этой игре ещё более везучим. Веригин и Богун недоумённо переглянулись, но Магута бурно поддержал идею, и они согласились. Разыграть партию решили в номере географа, чуть позже. Но до того, как игроки удалились, ещё некоторые события произошли в гостиной.

Виктор Бушманов, вице-президент страховой компании и отец юной Музы, медленно поднялся, пересёк зал и строгим, даже сердитым жестом неожиданно выдернул дочь из компании молодых мужчин. Та безоговорочно послушалась, и, наверное, только журналист заметил сигнал, который она взглядом подала Валерию. Коренева, который, хромая, вышел вслед за ним, неприятно поразила нависшая в гостиной давящая тишина, показавшаяся даже зловещей. Все постояльцы разбежались по своим углам, как будто между ними пробежала чёрная кошка и никто не желал больше видеть друг друга. Не только Веригин, застывший в кресле с неизменным журналом. Но и Валерий, не сводящий глаз с внутренней лестницы, и Антон Неринг, который, прислонившись к стене возле бара, с бокалом чего-то в руке изображал непринуждённость, хотя по его блуждающему взору и игре губ было видно, что ему тоже не по себе. Страннее всех выглядел Лев Ружев. Он стоял истуканом на вытяжку перед телеведущей и сердито смотрел на неё. Казалось, он сейчас закричит или бросится на женщину. Но та продолжала неподвижно сидеть в кресле и что-то выговаривала ему, а потом отвернулась и опустила веки. Вся её фигура излучала огромное напряжение.

К счастью, эта непонятная заминка не могла продолжаться вечно. Лев отступил и покинул гостиную, не проронив ни слова. Но через пару минут возле телеведущей на том же месте возник Веригин. Антон тоже оторвался от стены, прощально помахал рукой непонятно кому, галантно поклонился Политовой и направился к выходу, опередив Бориса Рубицкого, преследуемого взглядом финансиста, на лице которого застыла неприязненная маска, оставшаяся после наблюдения за игрой в карты. Поднялся из кресла и Коренев, решивший догнать Атлета, выяснить, что происходит, но передумал, развернулся к окну и принялся созерцать вновь начавшийся дождь. «Вот тебе и отличный прогноз на конец сентября, врут и не краснеют». Голова его быстро наполнялась колкими, неприятными мыслями, подсказывающими, что должно произойти что-то нехорошее, какой-то взрыв, который нарушит приятную атмосферу отдыха… Когда он оторвался от окна и повернулся, то увидел, что гостиная опустела. В своём тёмном углу оставался лишь финансист, как бы окаменевший в кресле.

По дороге в свой номер журналист чуть не столкнулся с Валерием, медленно и понуро спускавшимся по лестнице. Вид его мог испугать кого угодно – глаза запали, лицо пунцовое от прилившей крови, волосы взлохмачены. Он проплыл мимо, не заметив или сделав вид, что не заметил журналиста. Двигался неуверенно, глядя прямо перед собой. Коренев тоже не стал его окликать. Уже на выходе в коридор второго этажа он вдруг увидел Анну, практически голую, в одних стрингах. Её точёная фигура однозначно напоминала статую греческой богини, а нагота рождала резкий прилив желания. Но журналист не поддался внезапному порыву и осторожно переждал за входной дверью на этаж, пока прекрасное видение исчезнет. У себя в номере он буквально запрыгнул за стол и лихорадочно начал фиксировать в дневнике увиденное, стараясь прийти к каким-то заключениям. Хотя голова шла кругом, его рассуждения казались ему вполне здравыми, не мешал даже вывих ноги, давший о себе знать новым приливом острой боли. На том закончился четверг, всего третий день его пребывания на побережье.