Соткана солью - стр. 5
Денис, как ни странно, понимает это и, неловко помявшись, вдруг берет меня за руку.
– Я тоже подумал, – смущаясь, отводит он взгляд, но сразу же собирается с силами и решительно произносит. – В общем, я не поеду. Не хочу оставлять тебя одну, праздник все-таки. Есть же эта примета: как Новый год встретишь – так его и проведешь. Слышала?
Он пытается улыбнуться, но получается с трудом. Все еще по-детски пухлые щеки заливает нервный румянец. Это трогательно и очень ценно. Мало, какой ребенок пересилил бы свою подростковую зажатость и позволил себе немного побыть эмоционально открытым.
Признаться, от своего сына я такого не ожидала, и теперь перехватывает в горле, а глаза снова начинает жечь.
– Слышала, – сглотнув тяжелый ком, тоже давлю улыбку дрожащими губами.
– Ну, вот, – шепчет мой сын, и помедлив, притягивает меня в свои объятия. – Извини меня, мам.
Тронутая до глубины души и потрясенная, не могу сдержать чувств. Со слезами целую моего мальчика в макушку, вдыхая родной запах огненных волос и просто-напросто наслаждаясь такой редкой теперь возможностью – проявить материнскую ласку и нежность.
Все-таки у меня чудесные дети, и мне давно пора отпустить ситуацию с Долговым. Он не стоит того, чтобы из-за него ругаться с кем бы то ни было.
– Я не обижаюсь, сынок, все хорошо, я в порядке. Правда. Если хочешь, поезжай к отцу, я не расстроюсь, – заверяю его, но сын такой же упрямый барашек, как и дочь.
– Это не обсуждается, мам, закрыли тему. Лучше заедь ко мне завтра на тренировку, у нас будут спарринги, посмотришь на меня, а после можно поужинать где-нибудь. Как тебе?
– Ну… Не скажу, что очень хочу видеть, как моему сыну прилетает по голове, но если тебя это порадует…
– Эй, у меня вообще-то хороший уклон.
– О, тогда это в корне меняет дело, – дразнюсь и, предупреждая поток негодования, уточняю. – Во сколько мне подъехать?
– Минут за тридцать до окончания, – буркает Дениска, явно раздумывая отстоять ему свою спортивную честь или махнуть на меня рукой.
– Договорились, – с мягкой улыбкой ставлю точку в его "душевных терзаниях".
Мы еще немного болтаем, а после, поцеловав сына, я ухожу к себе.
Спать ложусь со спокойной душой и довольной улыбкой.
На следующий день, как мы и договорились, я подъезжаю к Денискиному боксерскому клубу за полчаса до окончания тренировки. Припарковавшись, невольно присвистываю: такого скопления люксовых тачек я еще не видела, хотя у моего соседа – известного гольфиста, – нехилый автопарк, но, видимо, боксёры понты любят гораздо больше. Что, наверное, неудивительно.
Если бы моей профессией было перманентно получать по голове и печени, я бы тоже пыталась всеми средствами убедить себя, что гроблю свое здоровье не зря.
В который раз задаюсь вопросом: зачем я позволила сыну заниматься этим дебильным спортом?!
Впрочем, меня особо и не спрашивали. Так что хоть сетуй, хоть не сетуй все равно получишь… Ага, то самое.
Слышала бы моя интеллигентная маман, и икать Долгову неделю. Но что поделать? Заслужил. Двадцать лет рядом с матершинником – не хухры-мухры. Впитываешь настолько, что не сотрёшь потом, не отстираешь. То там выползает, то тут. Иногда это бесит, а иногда, как сейчас, веселит.
Такой повеселевшей я и захожу в клуб Глиссона. Несмотря на то, что на парковке красуются всякие Феррари, Бугатти, Астон Мартины и иже с ними, он похож на подпольную дыру.