Сопротивляйся - стр. 34
Я ни черта о нем не знаю.
В год нашего развода мы перестали общаться «по душам». Мы вообще перестали разговаривать, а если и разговаривали, то можно было радоваться тому, что у нас нет соседей.
Копаться в этих воспоминаниях не больно. Доставая их памяти, я смотрю на них так, будто это было не со мной. По большей части так и есть, потому что это был один большой день сурка. Да я почти себя не помню. Я в одиночку воспитывала годовалого ребенка и следила за домом, хозяйкой которого внезапно стала.
Это не было похоже на сказку.
— Мам… — зовет Миша. — Тебе сообщение пришло.
Отвернувшись от окна, подхожу и забираю у него телефон.
«Если у тебя что-то изменится, просто напиши», — просит Камиль.
Сегодня ночью у него дежурство, и мы планировали встретиться днем, но вместо этого я занимаюсь тем, что подпираю дверь врачебного кабинета в местном травмпункте.
«Обязательно», — пишу ему.
На самом деле я не знаю, насколько тяжелое у Чернышова «состояние», и заберет ли он Мишу с собой, когда выйдет из этой чертовой двери.
В любом случае нам придется перенести свидание на другой день. После футбола мы с Машей собирались посидеть в каком-нибудь кафе, поэтому я одета в джинсы и шелковую блузку, которая притягивает холод от оконного сквозняка.
Ежусь, передергивая плечами.
— Наконец-то, — слышу тихий вздох подруги и оборачиваюсь.
Из-за двери появляется тучный высокий врач с белыми от седины волосами, следом за ним идет его пациент.
На нем все та же белая футболка с игровым номером шесть и логотипом команды на груди справа, вместо белых шорт джинсы, и я запрещаю себе замечать то, как потрясающе они на нем сидят.
Между его бровей глубокая морщина, правая рука лежит в переброшенной через шею повязке, и внезапно я чувствую внутри ледяной холодок, когда вспоминаю, каким было его лицо, когда он получил эту травму.
Он смотрит на меня, и, когда встречаюсь с ним взглядом, отворачиваюсь, забирая со стула свою куртку и сумку.
— У тебя рука сломана? — в ужасе спрашивает Миша.
— Нет, — слышу хрипловатый ответ. — Чуть-чуть вывихнул локоть.
Посмотрев через плечо, вижу, что сын задумчиво смотрит на перевязку, остановившись рядом с мужчинами.
Скользнув взглядом по этой несчастной руке, надеваю куртку и достаю из-под воротника волосы.
— По поводу восстанавливающей терапии я все изложил в заключении. Место можете выбрать сами. Частное медучреждение или бюджетное. В общем, удачи и не болейте, — говорит врач, протягивая Чернышову руку.
— Спасибо, — отвечает тот, возвращая пожатие.
Взгляд Руслана падает на Машу, которая рассматривает его с нескрываемым любопытством, на что он отвечает сдержанным кивком.
С позором ловлю себя на том, что за его реакцией я следила каждой клеткой своего мозга, и полное отсутствие таковой также позорно меня радует. Мне уже давно плевать, как он реагирует на женщин, и если это такое эхо, то пусть так, но я не хочу думать о его женщинах даже пять секунд.
— Привет, Руслан Робертович, — с налетом веселья объявляет Маша.
— Мы знакомы? — ровно отвечает Чернышов.
— Да, — подойдя к ним, смотрю в его лицо. — Но мы опаздываем, так что послушаешь эту историю в другой раз.
Спешить нам некуда, но ссылаться на вечную нехватку времени — отличный способ набить себе цену.
Чернышов бросает пристальный взгляд на Машу, в ответ на что та смеется и спрашивает: