Сонет с неправильной рифмовкой - стр. 8

В этот день они отчего-то гуляли на дальних оконечностях той же Петроградки – вдоль Аптекарской набережной, одной из самых скучных и заброшенных в городе, – и виден был уже впереди какой-то плоский мост, словно собранный из чудовищно увеличенных кубиков лего, водруженных на два облезлых краснокирпичных быка. И здесь среди этого унылого, совсем не открыточного вида она, усмехнувшись, взяла его за руку своей маленькой, горячей, даже обжигающей ладонью и спешно повела через ряды каких-то приземистых домов, обнесенных коваными решетками (на краю сознания он задумался, предназначены эти ограды, чтобы предохранить от нашествия чужаков или чтобы не разбежались обитатели) к одному особенно приземистому и особенно унылому зданию, где за дверью без таблички оказался стрелковый клуб и где ее действительно все знали, и здоровались, и расспрашивали, отчего она так редко приходит, и поглядывали на него с ироническим одобрением. Словно сосредоточенный светловолосый амур, она, прищурившись, медленным движением натягивала тетиву, которая вдруг музыкально зазвенела, отторгая стрелу. Бумажная мишень, пригвожденная, затрепетала; Даша повернула к нему сияющее лицо, и он почувствовал, как другой, настоящий амур, пронзил в эту секунду его сердце, которое, как у обычных смертных, располагалось слева.

По молчаливому уговору на работе их отношения внешне остались прежними: он продолжал вести свои ежедневные малолюдные лекции; она все так же приходила на них и внимательно его слушала, после чего они выходили порознь и десять минут спустя встречались в маленькой, на три столика, кофейне, где никогда не было ни одной живой души, кроме хозяина, улыбчивого горбуна в клетчатом берете, который с третьего раза, уже не переспрашивая, варил двойной эспрессо для него и латте на миндальном молоке для нее.

Между ними сделалось то редкое, почти невозможное согласие, которое порой нисходит на некоторые, ничем иным не примечательные пары после десятилетий общей жизни – как будто все главное было уже давно и прочно решено и осталось обсудить лишь небольшие, но чувствительные детали: где в будущей их общей квартире (которая наподобие воздушного замка виделась уже в подробностях) повесить колчан и как назвать их первую общую собаку. Единственная черная тучка омрачала для него их лучезарное небо: он, свободно признававшийся в своих юношеских грехах и неудачных романах, никак не мог завести разговора о таинственном даре, который между тем явно выдыхался с каждым днем: голоса отступали, делались невнятными и уходили в ту костяную тишину, в которой они и пребывают почти все время. Но однажды, ощутив какую-то особенную игру лучей и почувствовав прилив признательного вдохновения, он спросил у нее: «Кстати, а ты не помнишь, что ты подумала в тот день, когда мы познакомились – ну вот я открыл дверь и вошел, да?» – «Ну, конечно, помню, – отвечала она смеясь. – Я подумала – ты ведь не обидишься, да? – господи, какой страшненький – неужели это его собираются взять на мое место?»

Мы охотились за ветровыми гнездами в лесах к северо-западу от Куусамо. Знаете, что такое ветровое гнездо? Если не знаете, я сейчас расскажу. Бывает на некоторых деревьях, довольно редко, этакая ошибка природы, когда ветки вдруг начинают расти не как обычно, а становятся мелкими, густыми и торчат в разные стороны, так что выходит что-то типа шарика. Ученые, как положено, до сих пор не знают, отчего получаются эти гнезда: одни говорят, что из-за заражения грибком или вирусом, другие – что из-за радиации или просто от тяжелых условий, в которых эти деревья обитают. Чаще всего они бывают на соснах и елках, реже на березе, а вот на других, честно говоря, не встречал, да это и не важно. А важно вот что: чем дальше на север, тем их бывает больше. Если где-нибудь в районе Тампере ты можешь часами бродить по лесу, задрав голову, пока шея не заболит, и не высмотреть в результате ни одного, то уже севернее Рованиеми, сразу за Полярным кругом, они начнут появляться все чаще и чаще – и так будет до самого Килписъярви, где деревья кончатся и начнется тундра. Ну, в общем, массив получается огромный, размером, наверное, с несколько Бельгий – и на нем они встречаются довольно-таки регулярно. Тоже, конечно, не каждые пять минут – иногда весь день бродишь или ездишь и не встретишь ни одной, а иногда, напротив, стоишь у дерева с гнездом и видишь следующее. Почему так – черт его знает, ну то есть не черт, а ведьма или домовой, леший их, в общем, разберет.