Солнечная тайна Изабель - стр. 50
Вихрь слушал, прял ушами и его умные глаза почти с человеческим пониманием смотрели на меня. Нужно вывести его хотя бы в оливковую рощу, ведь постоянно находиться в конюшне, еще то испытание.
После общения с Вихрем, я нашла Густаво и попросила его провести меня в деревню, чтобы оценить масштабы бедствия. Проходя мимо виноградников, он грустно покачал головой и тяжело вздохнув, сказал:
- Стоит жара и виноград начинает вялиться прямо на кустах… Сколько урожая пропадет за это время… Вы уж извините нас, донна…
- Вам не за что извинятся, - твердо сказала я и спросила: - Есть же еще более поздние сорта, ведь так?
- Да, конечно, - кивнул он. – На них вся надежда.
- Но почему же… - я подошла к виноградному кусту и, сорвав гроздь уже подвявшего винограда, поднесла ее к носу. – Мммм… какой аромат.
А ведь из заизюмленного винограда тоже делают вино, например, мое любимое - Passito di Pantelleria, насыщенное ароматами фруктов, вяленого инжира, фиников, изюма и меда.
- Густаво, из этого винограда мы тоже сделаем вино, - я с удовольствием съела виноград, наслаждаясь его теплым, сладким вкусом. – И оно будет даже лучше, чем обычное.
- В смысле? – мужчина остановился и с интересом взглянул на меня.
- Мы оставим гроздья на лозе, чтобы ягоды усохли почти до состояния изюма. Потом, как обычно это делается, отправим его под пресс, приготовим сусло, - я воодушевилась этой идеей и Густаво тоже. Он снял шляпу, почесал голову и с уважением протянул:
- А в этом что-то есть… Давайте попробуем! А если вяленый и раздавленный виноград добавить в уже перебродившее вино и вызвать еще одно брожение?
- И чего мы добьемся? – я тоже остановилась и, задрав голову, смотрела на высокого Густаво, освещенного яркими лучами полуденного солнца.
- Вино приобретет дополнительную крепость, новый вкус и аромат, - ответил он и покачал головой. – Вы прирожденный винодел, донна! Видать гены вашего покойного батюшки дают о себе знать.
Ага, как же… Это дает о себе знать моя богатая жизнь, в которой я пила самые лучшие вина…
Когда мы завернули за холм, я охнула, увидев страшную картину – закопченные коробки домов, рухнувшие крыши, выгоревшие сады и почерневшая трава. Запах гари коснулся моих ноздрей, и у меня сжалось сердце – кто мог совершить столь чудовищное преступление? Зная, что в окутанных ночным сном домах есть женщины и дети, этот человек не пожалел и их.
Мы пошли по улице, внимательно рассматривая каменные остовы, и я вдруг заметила в кустах по ту сторону дороги, какое-то движение и до моих ушей донесся странный звук, похожий на тоненькое подвывание.
- Густаво, смотри!
Мужчина направился туда, а я пошла за ним следом и чем ближе мы подходили, тем отчетливее становилось тихое повизгивание.
Раздвинув ветви, Густаво присел, и я выглянула из-за его плеча – на траве, рядом с мертвой матерью плакали двое белых щенков.
Собака лежала, вытянув лапы, на ее морде застыла гримаса ужасных мук, а язык вывалился и посинел.
- Ее отравили, - сделал вывод Густаво, указав на клочья пены вокруг рта бедняги. – Похоже, что те, кто поджог деревню, сначала отравили собак каким-то очень сильным ядом. Это собака погибшего Арила… Она успела оттащить щенков в безопасное место и умерла, а тела остальных собак, сгорели при пожаре.
Ничего не оставалось делать, как забрать щенков с собой. Они притихли на моих руках, и казалось, уснули.