Солнце Парижа. Часть 2. В зените. Вспышка - стр. 2
Перед тем, как покинуть столичный муравейник рухнувшей империи, Андрей отправился в «русский Берлин». Несколько кварталов в западной части города, в районе Шарлоттенбурга, наверное, должны были напомнить ему Россию: русские ресторанчики и кафе, магазинчики с вывесками на кириллице, городские гимназии и литературные салоны, кругом шумела русская речь. Однако всё это только вызывало чувство отторжения. Ему этот изолированный островок русскости казался лубочными декорациями театра абсурда. Несбыточные надежды на скорое возвращение хоронила почти десятилетняя история большевистского режима, выстоявшего даже в условиях гражданской войны. Но здесь всё ещё царило вокзальное оживление временно остановившихся масс людей, пытающихся попутно внедрить на чужой земле свои правила. Внутренняя лихорадка беженцев заливала всю округу.
Но ему было некогда долго философствовать, он отправился на поиски берлинского отделения комиссариата Лиги наций по делам беженцев. После многочисленных расспросов ему удалось найти адрес этой организации.
Комиссариат встретил его уже привычной для Германии сутолокой. Однако после многочасовых ожиданий, бесед с различного рода функционерами и посетителями Андрей нашёл то, что искал – Петра Васильевича Елистратова, мужчину лет сорока пяти-сорока восьми с маленькими щеголеватыми усиками и прилизанной шевелюрой. Этот завсегдатай комиссариата с кругленьким животиком в клетчатом пиджаке слонялся по коридорам, «помогая» эмигрантам в их насущных делах.
В соседнем кафе господин Елистратов показал свой аппетит, конечно же, за счёт богатого посетителя: колбаски, тушённая капуста, большая кружка пива. В итоге – договорённость: сто франков сейчас, двести – после получения нансеновского паспорта без подтверждающих документов: паспорта на имя Андрея Беринга.
Поставив пустую кружку и вытерев усики салфеткой, господин Елистратов довольно рыгнул и начал ковыряться спичкой в зубах.
‑ Немец что ли? Знакомая фамилия. Где-то я её уже слышал. Х-м-м.
«Надо же, он где-то её слышал», ‑ иронично улыбнулся про себя Андрей, вслух же произнёс:
‑ Нет, датчане. В Россию переехали лет сто назад.
Бросив спичку на стол, его собеседник довольно заулыбался.
‑ Немец, датчанин – все они одним мирром мазаны.
‑ Датчан с немцами не путай, ‑ прищурился Андрей, вспомнив семейные предания о прабабке Мадлен Беринг, однофамилице, а может и родственнице – но кто сейчас скажет? ‑ известного путешественника. На самом деле её звали Магдолоун, но это сложно для русского уха, поэтому в памяти семьи она осталась на французский манер – Мадлен, гувернантка, прибывшая в Гельсингфорс из Дании в двадцатые годы прошлого века…
‑ Ну, в конце концов, мне всё равно, ‑ господин Елистратов откинулся на стуле в ожидании кофе с яблочным штруделем. – Не забудьте только фотографию.
Не прошло и пяти дней, как Андрей стал обладателем ещё одного паспорта ‑ Берлин покидал новоявленный русский беженец: Андрес Беринг.
На запад его уносил Норд экспресс, проходивший через Ганновер, Кёльн и Брюссель. Путь предстоял неблизкий, хотелось отдохнуть. Андрей расслабленно развалился на диване в своём купе, бросил взгляд в окно: в свете газовых фонарей изогнутые металлические фермы крыши с огромными заклёпками создавали иллюзию трюма, поезд должен вот-вот тронуться.