Сокровища Гипербореи - стр. 4
Мощные заросли боярышника, дерена и чубушника разрослись здесь такой стеной, что с легкостью скрыли бы еще роту таких же страдальцев, как я.
Это коварное корневище, вымытое из-под земли дождями, я заметил слишком поздно.
До сих пор мне казалось, что я давно перешагнул порог чувствительности, но въехав головой в кусок старого бетонного постамента, я понял, что здорово заблуждался – сноп искр ярчайшим букетом брызнул из глаз, и наступила темнота, окаймленная багровым заревом. Было так больно, что хотелось взвыть. Но тут земля гулко задрожала, будто приближалось стадо бизонов.
– Репа, ты его видишь?!
– Нет, но он где-то здесь, не мог он далеко уйти…
– Не вздумайте больше стрелять, Греку он живой нужен!
– Ладно…
Стадо бизонов протопало поодаль.
Кое-как я дождался, чтобы мои двигательные функции опять восстановились, и неуверенной походкой двинулся в путь.
Ох уж этот людской эгоизм! При жизни мы нисколько не задумываемся о своем духовном наследии. Но уходя в мир иной, мы с маниакальной упертостью, и какой уж век подряд загромождаем жизненное пространство наших потомков бесполезными глыбами бетона, мрамора и гранита с собственными изображениями, душещипательными эпитафиями и прочей дребеденью.
Наконец, впереди замаячили крайние ряды погоста.
На кладбище по-прежнему царила тишина, а звуки огромного города сюда практически не долетали. Тенистые аллеи были пустынны, из ближайших кустов на меня никто не пялился в бинокль и не обнаруживал своих воинственных намерений.
И это мне было на руку, поскольку мой взгляд был прикован к небольшому приземистому строению с вывеской ритуальных услуг.
Около него были припаркованы два роскошных лимузина, да по пятачку у входа уныло слонялся рослый увалень. Он больше походил на вышибалу в ночном клубе, чем на кладбищенского работника. И хоть мое специфичное зрение сразу определило, что за предмет скрывался у него подмышкой прилично скроенного пиджака, в целом выход с кладбища был для меня свободен – это сублимированное дитя штанги и протеина не казалось мне непреодолимой преградой. Да только уходить, не выяснив – кто же объявил на меня охоту, было бы неразумно.
Я собрался духом и юркнул меж двумя высокими постаментами. Скрытно выбравшись к аллее, проскочил незаметно к машинам, и распластался меж ними напротив входа.
Ботинок был новый. Без единой царапины и пылинки. Он появился из беззвучно открывшейся над моей головой дверцы и с наглой самоуверенностью преградил мне путь.
Великолепная мягкая кожа, элегантный силуэт – ботинок пах не только новой краской, но и большими деньгами. Вероятно, от этой смеси желание чихнуть усилилось в разы, но я пересилил себя, подобрался и резко вскочил.
Кр-р-ях! Мне показалось, что на меня обрушилась массивная мраморная стела. Мир померк, взорвавшись мириадами ярчайших искр…
* * *
…Где-то рядом журчал прохладой ручеек. Его веселенькая струйка порождала у меня жесточайшую жажду, и я снова почувствовал себя самым несчастным человеком. Окончательно и вдребезги разбитая голова казалась оголенным нервом, распухший язык едва ворочался в наждачной сухости рта. Не день, а сплошное стихийное бедствие.
Ручеек журчал все соблазнительнее. Я потянулся на его звук, но в следующий миг чуть не задохнулся от потока ударившей в лицо воды. Спохватившись, я принялся жадно ловить языком стекающие с головы прохладные струйки.