Сокровища Гипербореи - стр. 36
– Не тревожьтесь, Сашенька, я сейчас денщика пошлю – полковник прикрыл полог.
Через некоторое время денщик вышел из дома, держа в руках увесистый брезентовый мешок.
– Ваше высокородь! Вот все что было…
Мешок был наполнен потемневшими от времени плоскими деревянными дощечками с вырезанными на них письменами:
– Вот так, Вольдемар! Он и не говорил мне, что занимается руницей…
Опустив дощечку в мешок, полковник поспешил к повозке:
– Сашенька! Премилые известия, хочу Вам…
Но я этого уже не мог слышать. Об этом я узнал много позже, встретившись с полковником уже в Бельгии.
А пока я в беспамятстве разметался по повозке и тихо бредил, полковник отдал мешок с древними дощечками денщику:
– Неси-ка ты, братец, сей мешок к моим вещам, да смотри! Ценность немалая, пропадет что – не спущу! Видишь, князь без сознания, подлечится – вернуть ему надобно…
* * *
В санитарном вагоне мне передали письмо, которое Володя написал мне перед тем, как отправиться к Задонским:
« Мой милый братец!
Не застав тебя в штабе, оставляю это письмецо, с надеждою, что ты его прочтешь в самом скором времени. Мне необходимо безотлагательно отбыть в Лапландию – миссия чрезвычайной важности. Молю Бога даровать мне счастье вырваться из Малороссии, в штабе Антона Ивановича, увы, неутешительные известия.
Нашу дражайшую маман и всех домашних я оставил в Харькове, в имении Стародубцевых и всем необходимым на первое время я их снабдил. Мой милый Alex! В имение Задонских, (ты знаешь это место), находится ценнейший манускрипт, писанный на дощечках. Его необходимо спасать от вандалов. Это «Книга Велеса». Молю тебя! Поезжай туда и помоги княгине Задонской с эвакуацией. И если мне не удастся прорваться сквозь позиции красных, я тоже отправлюсь в Великий Бурлук, может статься, что мы свидимся!
Береги себя! Нежно обнимаю…»
Санитарный вагон доставил меня в Крым. И поглотила бы меня суета огромной массы русских людей, нашедших свое прибежище на последнем острове Российской Империи.
Но меня быстро поставили на ноги, и я счел необходимым выполнить последнюю волю своего брата. В том пакете, что он передал мне, умирая, я обнаружил карту, подробную инструкцию и описание маршрута к тому месту, куда мне надлежало прибыть и исполнить завешанное.
Мне с детства было известно, что мужчины нашего рода являются потомками князя Благоведа, но лишь теперь я узнал, что вот уже полторы тысячи лет…»
* * *
Было уже далеко за полночь, но меня все не отпускали эти пожелтевшие странички и старинные фотокарточки на толстых картонных подложках, с которых безмятежно на меня взирали незнакомые лица в сюртуках, во фраках и в парадных мундирах.
Кровавой драме русского дворянства посвящены многие тысячи монографий. Но одно дело, изучать историю по книгам или кино, и совсем другое – мерить ее тяжелую поступь потом и кровью своих предков. Читая исповедь князя Благовещенского, я невольно перенял его боль, приходящую с осознанием непреложной истины – трагедия русского дворянства закономерна, и быть по иному не могло.
Историческим предназначением поместного дворянства всегда являлось служение России, где политический вес дворянина определялся только его способностями и личными заслугами. Взошедший же на российский престол Петр Первый перестроил Державу по образу и подобию Вест-Индской компании, вводя феодально-крепостническую систему, и обращая русскую Империю в царство иноземных торгашей.