Сокровища Гипербореи - стр. 22
Этот прищур у вождя появлялся всякий раз, когда его оппонент, не понимая или не желая понимать сути, подталкивал его к раскрытию того, чего не должно быть известным никому.
С тех пор работы сделано немало, но из всевозможных легенд и мифов, коих его группа перелопатила неимоверное количество, не удалось извлечь ровным счетом ничего. Одни лишь неясные проблески и догадки. Приблизиться хоть на вершок к выполнению задания Ильича так и не удалось. С уходом Ленина, он посчитал себя свободным от выполнения его задания. Свободно вздохнув, он полностью сосредоточился над разработкой новой системы криптограмм. Но тогда он, Бокий, впервые за долгие годы просчитался.
Через месяц после похорон вождя к нему пришел Меер Трилиссер. Помимо должности начальника иностранного отдела ГПУ, он был еще и видным работником Исполкома Коминтерна. Выслушав его короткий монолог, Бокий тогда впервые осознал суть всего того, что было покрыто кумачовым ситцем «Мировой революции». Эти люди не меряют собственную жизнь одним или двумя поколениями. Их жизнь подчинена некой многовековой программе, которая предписывает поэтапное, но строгое и фактическое исполнение холодных, как статьи закона, пунктов.
И еще он понял, что незаменимых у них нет. Есть одно мерило на всех – всепоглощающая работа и результат. С тех пор он не щадил в этой работе ни себя, ни других. И вот за долгое время поисков, судьба вознаградила его с лихвой. Барченко, это тот человек, кто ему был более всего необходим, так что терять время на ненужные дебаты безрассудно:
– Товарищи! Время позднее, а вопросов будет возникать, как мы понимаем, еще множество. Поэтому подведем краткий итог, товарищи. Да-с! Все дискуссии на потом. Вот мое предложение:
Учитывая необходимость концентрации всех работ по данному направлению, предлагаю создать при нашем отделе секретную лабораторию. Скажем – лабораторию нейроэнергетики, во главе с товарищем Барченко. Ну, а всех присутствующих я прошу подумать над тематиками этих работ. Жду ваши предложения через два-три дня. Возражений нет? Прекрасно. Все свободны.
Товарищ Барченко! Александр Васильевич, Вас я попрошу задержаться…
* * *
Бокий проводил до выхода участников встречи и вернулся в комнату. Барченко же взволнованно мерил шагами помещение, не зная, куда деть руки.
В последнее время ему уже казалось, что его исследования в разоренной войной, холодом и голодом стране, долго еще не понадобятся. А тут…
– Александр Васильевич, теперь, когда мы наедине, я Вас прошу – расскажите мне подробнее о Странниках.
– О Странниках?!
– Да, именно о них. Вы давеча изволили проговориться, Полагаю, Ваша встреча с ними не была единичной, о чем Вы, как я понял, пытались нас в том убедить. Расскажите заодно и той вере, которую они исповедают. А что, Вас удивляет моя просьба?
– Не может не удивлять!
– Почему же?
– Вы, представитель новой власти. Власти, смею заметить, сугубо атеистической, и вдруг…
– Не упрощайте, Александр Васильевич! У всякой власти – всякие служители. Кто-то об идеологии печется, а иные, как Ваш покорный слуга и о дне завтрашнем.… Ну-с?
– Видите ли, Глеб Иванович, учение Странников – это не сектантская доктрина, отнюдь. Они и по сей день живут по чудом ими сохраненной Родовой Прави. Это своеобразный и весьма объемный свод древних знаний о мироустройстве и правилах жития. Наши древние предки были людьми ведической культуры, и жили по Родовой Прави. В ней вся мудрость предков, законы Рода и тайные знания волхвов. Все это тесно переплетается с родовыми историями и поучениями, и передается из поколение в поколение.