Сокровища Гипербореи - стр. 11
– Есть еще одно обстоятельство, Андрей, позволившее нам полагать, что данное сотрудничество в наших обоюдных интересах. Вот! Ознакомься. Маша…, хм…, мама твоя, Мария Александровна …перед смертью отправила мне письмо.
Задорожный положил передо мной раскрытую папку, сунул в рот сигарету, но прикуривать не стал, а так с нею в зубах и зашагал опять по кабинету.
Это был лист, покрытый ровными строчками аккуратного маминого письма:
«Николай! Богу так угодно, чтобы ты, как товарищ и сослуживец покойного отца моего Андрюши, принял участие в его судьбе.
Дед Андрея – комбриг Андрей Александрович Благовещенский, был оклеветан и расстрелян перед самой войной, в 1941 году.
Тогда то, по настоянию родственников, жена комбрига и дала только народившемуся сыну свою девичью фамилию, чтобы уберечь от возможных преследований носителя дворянской фамилии.
А когда мы с Коленькой поженились, она известила нас, что во Франции проживает князь Александр Благовещенский, отец комбрига Андрея Благовещенского. Она передала нам все документы семьи, и взяла с нас слово до определенного момента не посвящать в это Андрюшу.Но времена изменились, и теперь, как только стало возможным, я сделала запросы во Францию по поводу его прадеда. И совершенно неожиданно получила ответ из адвокатской конторы, а потом и приглашение для Андрюши.
Николай, всецело полагаюсь на тебя. Ты ведь знаешь о служебном положении Андрея. Стоит только поднять вопрос об его возможных родственниках за границей и его жизненный путь может измениться самым неприглядным образом.
Молю тебя! Если возможно что-либо предпринять с твоей стороны – окажи ему всяческое содействие…»
Второй листок из этого письма мне был же знаком. Копию этого извещения из Парижа я выудил вчера из кармана незадачливого Грекова посланника.
В душе моей творилось нечто невообразимое. В конце концов, я решился и доложил генералу о произошедшем со мной казусе на кладбище, ну и обо всем последующем.
Мне показалось, что у присутствовавшего при этом Лаврова как-то по особенному блеснули глаза, словно выдавая его некую причастность. Но что поделаешь, если это было лишь моей догадкой? Тем более что наша встреча происходила на генеральской даче и носила неофициальный характер. Что не помешало, однако генералу уединиться в кабинете с Лавровым, оставив меня с носом. И если бы не Анечка, внучка генерала….
За те несколько лет, когда я видел ее в последний раз, Анечка здорово подросла, превращаясь из угловатого подростка в русоволосую красавицу. Огоньки в ее глазах я мог бы принять вполне серьезно, но для меня она всегда будет лишь внучкой генерала – таков непреложный закон для всякого разумного человека. Правда, когда я попытался с присущей мне деликатностью объяснить ей, что для барышни на пороге совершеннолетия не может быть ничего важнее учебников, она фыркнула. Появившиеся из кабинета генерал и Лавров лишили ее возможности продемонстрировать свой характер. Да и меня в данном случае больше интересовало поведение моих начальников – как то они объяснят мне все произошедшее со мной?
Но генерал лишь переглянулся с майором, затем со снисходительной улыбкой потрепал мое плечо, ну а майор Лавров понимающе дернул уголком рта. Судя по всему, мой душевный трепетный мир должен был сам по себе преисполниться необходимой гармонии.