Сохраняя веру - стр. 19

Но вместо того чтобы заняться чем-нибудь из этого, Мэрайя просто стоит и смотрит на свою кровать. Ночами ей кажется, что она падает в ямы и канавы, оставленные на матрасе Колином и Джессикой. Сдернув одеяло, она устраивает гнездо на полу. Ложится, укрывается простынями и представляет себе лицо Колина, как представляла давным-давно, засыпая на узкой кровати в студенческом общежитии. Мэрайя лежит совершенно неподвижно, не обращая внимания на слезы, которые сами собой текут из глаз, как целительные струи горячего источника.

Вера знает: мама плачет. Плачет так сильно, что с трудом успевает глотать воздух. Звук негромкий, но даже если накрыть голову подушкой, его все равно слышно. Когда родители ругались, было то же самое. От этого Вере и самой хочется плакать. Она думает, не позвонить ли бабушке, но вспоминает, что в семь вечера бабушка снимает трубку и кладет рядом с телефоном, чтобы рекламные звонки не досаждали. Поэтому Вере остается только свернуться в клубок, лежа поверх постельного белья в одних пижамных штанишках, и прижать к себе старого плюшевого медведя, пахнущего шампунем «Джонсонс беби».

Она лежит так довольно долго. А потом ей снится, что прямо перед ней сидит кто-то в длинной белой ночной рубашке. Приученная опасаться незнакомых людей, она испуганно вскакивает.

– Вера, – говорит загадочная фигура, – не бойся.

Длинные темные волосы, печальные темные глаза.

– Я вас знаю?

– А хочешь знать?

– Не знаю.

У Веры возникает сильное желание дотронуться до белой рубашки. Раньше она никогда не видела такой ткани: кажется, только прикоснись к ней – упадешь в эту мягкость и не выберешься.

– Вы пришли к моей маме?

– Нет, к тебе. Чтобы тебя охранять.

– С кем ты разговариваешь? – спрашивает Верина мама, внезапно появившись в дверном проеме.

Глаза у мамы красные и припухшие. В руках тюбик бацитрацина. Вера, вздрогнув, оглядывается: фигура исчезла, сон рассеялся.

– Ни с кем, – отвечает она и поворачивается, чтобы мама могла обработать ей швы.

Спустя двое суток Мэрайя резко просыпается среди ночи. Идет босиком по коридору и, еще не дойдя до спальни дочери, заранее знает, что та исчезла.

– Вера? – шепчет мать. – Вера!

Мэрайя сдергивает одеяло с пустой кровати, заглядывает в шкаф и в ванную. Потом, прошлепав вниз по лестнице, заходит в игровую комнату и в кухню. В висках стучит, ладони вспотели.

– Вера! – кричит Мэрайя. – Где ты?!

Вспоминаются газетные истории о детях, похищенных ночью из родительских домов. Да мало ли какие опасности подстерегают ребенка сразу за порогом! Вдруг Мэрайя замечает, как за окном блеснуло что-то серебристое. Может, Верина заколка? Так и есть. Дочка во дворе. Осторожно ползет по верхней перекладине качелей, закрепленной на высоте десяти футов над землей. Вера и раньше с кошачьей ловкостью проделывала этот трюк, и Мэрайя каждый раз ужасно боялась, что ребенок упадет.

– Может, объяснишь мне, что ты здесь делаешь ночью? – произносит она тихо, чтобы не напугать девочку.

Та смотрит вниз совершенно спокойно и даже не удивленно:

– Моя хранительница сказала мне прийти.

Мэрайя ожидала какого угодно ответа, только не такого.

– Твоя – кто?

– Хранительница.

– Какая еще хранительница?

– Она мой друг, – улыбается Вера, радуясь правдивости собственных слов.

Мэрайя начитает мысленно перебирать детей, с которыми дочка играла. Но после ухода Колина никто из них ее не навещал. Соседи, как это принято в Новой Англии, предпочитают держаться подальше от дома, где творится что-то неладное. Мол, вдруг беда окажется заразной?