Сочинения. Том 1 - стр. 42
С ребенком в себе мы обращаемся и того хуже. Взамен радости, вдохновения, восторженности мы подсовываем ему в пищу свои случайные слова, скуку и обиды. Нет, мы не причиняем ему страдания, ибо детское любопытство всеядно, но мы меняем его черты. Безнаказанно, как правило. Впрочем, как знать? Когда бы нам было дано увидеть его лицо, в свои сорок или пятьдесят, кто знает, смогли бы мы после этого заглядываться на девушек в апреле? Или в июле? Время года не имеет значения. Хотя мне как-то ближе октябрь.
Перед погружением
Перед погружением Алеша Ягнатьев…
Мы боимся ребенка в себе. Вот что. Знаем, что он чист, непорочен, чаяниями и мыслями своими светел, и боимся его.
Дед-фронтовик бреется
На шершавом круге стола размещаются тяжелые фигуры – судок с паром, оловянная мыльница со щемящим розовым кусочком в зубах, бледный на фоне гранатовой рукоятки помазок, одутловатое слезящееся зеркало, пульверизатор с холодной, как собачий нос грушей и мутной лиловой жидкостью внутри.
Ты не должен забывать, где и с кем ты живешь. Это – твои радость и гордость.
Бритва возникает не сразу. Перед появлением бритвы устанавливалась пышная пауза, во время которой Дед тщательнейшим образом изучает зрителя. Зритель – я, так как всегда сплю в большой комнате, на просторной двуспальной кровати со стальными шариками в изголовье.
Никоим образом Дед не выказывает своего неудовольствия, притом, что запутавшееся в простынях и просоночном клекоте рыхлое существо могло бы явиться очевидным поводом для расстройства. Кавалер опасной бритвы прекрасно знает, что уже через пару минут в зале не останется и духу блеклой лени.
Энди Уорхолл
Почему Пицунда, – спросите вы?
В 1967 году мы с отцом отдыхали в Пицунде. Именно там я впервые увидел голых девочек. Почему родители выпускали этих маленьких девочек голышом на пляж, и по сей день ума не приложу. Я еще ничего не знал об особенностях их анатомии, и мне подумалось, что этим несчастным детям сделали операцию. Спросить, что явилось причиной такого жуткого вмешательства, я не решился, однако боль за этих несчастных пупсиков осталась надолго. Но речь не об этом.
В открытом кафе, где мы с отцом ждали обеда или ужина, теперь не вспомню, к нам подошел высокий серьезный человек в светлом клетчатом пиджаке и преподнес мне стаканчик мороженого. Лицо его, точно, избавившись от облака, занялось улыбкой, но уже мгновением позже, сделалось еще более строгим, чем прежде, и он покинул нас, не дожидаясь моей благодарности.
– Ты узнал его, – спросил у меня отец?
Действительно мне показалось, что я знал этого человека прежде. Шарада была разгадана довольно быстро, но отец опередил меня, – Это Николай Черкасов, великий актер. Помнишь «Весну»?
«Весны» я не помнил, Черкасова не знал, а в голове крутилось совсем другое имя, – Разве это не Энди Уорхолл?
– А кто это, Энди Уорхолл? – удивился отец.
– Не знаю, но думаю, что это был именно он.
Молния
Позже, уже в школе, я вновь встретил эти стальные шарики на уроках физики. Оказалось, что если вращать рукояткой пластмассовое солнце, эти шарики способны рождать молнию.
Все это не случайно. В жизни вообще мало случайностей.
Дед-фронтовик бреется
Скрестив ноги, Дед намыливает щеки.
В ямочке на моем затылке, пробуждаясь, шевелится оса.
Дед все еще намыливает щеки.