Собор у моря - стр. 70
Из окна доносился приглушенный голос, который отрывисто произносил: «да», «нет», «смотри», «беги», «спеши жить».
– Беги наслаждаться этой жизнью, которой по моей вине у тебя не было, – добавила шепотом женщина, когда ребенок спрыгнул с ограды.
Хлеб скапливался внутри тюрьмы Жоаны.
– Ты знаешь, что случилось, мама? – Жоанет придвинул ящик к стене и сел на него; ноги его все еще не доставали до земли. – Нет? Хочешь об этом узнать?
Усевшись, он согнулся и прислонился спиной к стене там, где рука матери привычно должна была искать его голову.
– Я тебе расскажу. Это очень забавно. Получилось так, что вчера одна из лошадей Грау…
Но рука так и не появилась из окна.
– Мама? Слушай. Я говорю тебе, это забавно. Речь идет об одной из лошадей…
Жоанет повернулся в сторону окна:
– Мама?
Он подождал.
– Мама?
Мальчик напряг слух, стараясь не обращать внимания на грохот ударов котельщиков, разносившийся по всему кварталу.
И снова ничего.
– Мама! – крикнул он.
Жоанет стал на колени. Что он мог сделать? Она всегда запрещала ему приближаться к окну.
– Мама! – вновь крикнул он, поднимаясь к проему.
Она всегда говорила, чтобы он не смотрел, чтобы никогда не пытался увидеть ее.
Но она не отвечала…
Жоанет заглянул в окно.
Внутри было слишком темно. Он забрался на проем и перебросил ногу. Так ему пролезть не удалось. Тогда он попытался забраться в окно боком.
– Мама? – снова позвал мальчик.
Зацепившись за верхнюю часть окна, малыш поставил обе ноги на подоконник и спрыгнул внутрь.
– Мама? – прошептал он, когда его глаза привыкли к темноте.
Он подождал, пока смог различить яму, из которой исходило непереносимое зловоние, а с другой стороны, слева от него, возле стены, на тюфяке из соломы он увидел тело, свернувшееся калачиком.
Жоанет напрягся. Он не двигался. Постукивание молотков по меди осталось снаружи.
– Я хотел рассказать тебе одну забавную историю, – сказал он, медленно приближаясь к тюфяку. Слезы катились по его щекам. – Ты будешь смеяться, – пробормотал он.
Жоанет присел возле трупа своей несчастной матери.
Жоана закрыла лицо руками, как будто знала, что сын проберется к ней в камеру, а ей не хотелось, чтобы он увидел свою мать – даже после ее смерти.
– Можно тебя потрогать? – Малыш погладил мать по волосам, грязным, спутанным, сухим, жестким. – Тебе пришлось умереть, чтобы мы смогли быть вместе…
Жоанет расплакался.
Бернат, вернувшись домой, увидел стоявших в дверях Пере и его жену. Перебивая друг друга, они сообщили ему, что Жоанет не возвращался. Они никогда не спрашивали мальчика, куда он идет. Когда Жоанет исчезал, старики думали, что он побежал в церковь Святой Марии. Но этим вечером никто его там не видел. Мариона в отчаянии подняла руку ко рту.
– А если с ним что-нибудь случилось? – всхлипнула она.
– Мы найдем его, – попытался успокоить ее Бернат.
А Жоанет оставался со своей матерью.
Сначала он гладил рукой ее волосы, потом расчесывал их пальцами и распутывал. Он не пытался увидеть ее лицо. Через какое-то время он поднялся и повернулся к окну.
Смеркалось.
– Жоанет?
Жоанет снова посмотрел на окно.
– Жоанет? – услышал он с другой стороны пристройки.
– Арнау?
– Что случилось?
Изнутри раздался тоскливый голос:
– Она умерла.
– А почему ты не…
– Не могу. Здесь нет ящика. Слишком высоко.
«Какой ужасный запах», – мелькнуло в голове Арнау, и он побежал к отцу.