Собор у моря - стр. 36
Мавританка застыла в ожидании. Привязанная за руки к столбу, она едва касалась пола кончиками пальцев ног…
– Я не хочу, чтобы мой сын видел это, – сказал Бернат, обращаясь к Жауме.
– Сейчас не время спорить, Бернат, – возразил первый помощник. – Не ищи себе беды…
Бернат упрямо покачал головой.
– Ты много сделал для сына, Бернат, так не усложняй жизнь своему ребенку.
Грау, облаченный в траур, вошел в круг, образованный рабами, подмастерьями и помощниками, которым велели собраться у столба.
– Раздень ее, – приказал он Жауме.
Мавританка попыталась поднять ноги, когда с нее начали срывать рубашку. Тело девушки, обнаженное, темное, блестящее от пота, было выставлено перед невольными зрителями, которые боязливо поглядывали на кнут, растянутый Грау на полу.
Арнау расплакался от страха, и Бернат с силой сжал его плечи.
Хозяин отвел руку назад и ударил кнутом по обнаженной плоти; кнут щелкнул по голой спине, и хвостики с металлическими наконечниками, обвившись вокруг тела, вонзились в груди Хабибы. Тонкий ручеек крови потек по темной коже мавританки, а на грудях остались рваные раны. Острая боль пронзила ее тело, и Хабиба, подняв лицо вверх, взвыла.
Арнау затрясся и закричал, упрашивая Грау остановиться.
Грау снова отвел руку:
– Ты должна была присматривать за моими детьми!
Щелканье кнута заставило Берната развернуть Арнау и прижать голову мальчика к своей груди.
Женщина взвыла снова.
Арнау, пытаясь заглушить свои крики, зарылся головой в одежду отца. Грау продолжал хлестать мавританку, пока ее спина, плечи, груди, ягодицы и ноги не превратились в одну кровоточащую массу.
– Скажи своему хозяину, что я ухожу, – сказал Бернат.
Жауме с досадой сжал зубы. В этот миг ему хотелось по-братски обнять Берната, но кое-кто из подмастерьев внимательно смотрел на них. Бернат проводил взглядом первого помощника, который пошел к дому.
Сначала Бернат попытался поговорить с Гиамоной, но сестра не принимала никого. Целыми днями Арнау не вставал с соломенного тюфяка Берната, на котором они должны были теперь спать вместе.
Когда отец подходил к нему, мальчик сидел в одной и той же позе: он всегда пристально смотрел на то место, где лежала истерзанная мавританка, которой после истязаний попытались оказать помощь – но все усилия оказались напрасными.
Ее отвязали, как только Грау вышел из мастерской, но все растерялись, не зная, куда положить девушку.
Эстранья прибежала в мастерскую с оливковым маслом и мазями, однако, увидев сорванное с тела страдалицы живое мясо, только покачала головой.
Арнау смотрел на все это издали – спокойно, но со слезами на глазах. Бернат настаивал, чтобы он ушел, но мальчик отказался. В ту же ночь Хабиба скончалась. Единственное, что свидетельствовало о ее смерти, было прекращение ее стенаний, похожих на плач новорожденного…
Грау, услышав о решении своего шурина из уст Жауме, растерялся. Этого ему только не хватало: два Эстаньола со своими приметными родинками примутся бродить по Барселоне в поисках работы, рассказывая о нем всем, кто пожелает услышать…
А таких сейчас найдется немало, ведь он почти достиг вершины!
У Грау похолодело в желудке и пересохло во рту: он, Грау Пуч, старшина Барселоны, консул гильдии гончаров, член Совета Ста, приютил у себя беглых крестьян! Знать восстанет против него. Чем больше помогала Барселона королю Альфонсу, тем меньше зависел он от сеньоров-феодалов и все меньше становились милости, которые знать могла получить от монарха. А кто оказывал самую большую помощь королю? Он. Кому наносило ущерб бегство рабов-крестьян? Знати, у которой была земля.