Соблазн - стр. 15
– Двести! – взмахивает рукой Борис, открывая аукцион.
Другие мужчины поднимают ставки.
– Восемьсот... – снова поднимает Борис.
Отворачиваюсь, гляжу на Илюшку и про себя обещаю ему, что никогда больше не буду справлять его день рождения в кругу партнёров его отца. Любой кровью! Даже если мне придётся годами не разговаривать с Борисом. Не хочу, чтобы он смотрел на это всё.
Илья поднимает опять ствол ружья и...
– Илья! – тихо и сердито рявкает на него стоящий рядом отец.
Сын пугается, и его пальчики резко сокращаются, нажимая на курок. В ужасе смотрю, как огромный шар быстро летит в шоколадный фонтан!
Шлёп!!! Все лоты и платье Лики залито жидким шоколадом...
Все шокированно поворачиваются к нам!
Мамочка...
8. Глава 7 - Утопия
Мы с Илюшкой сидим в машине на заднем, он испуганно прячется под моей рукой, уткнувшись носом в грудь. Успокаивающе глажу...
Меня трясёт от предстоящего разноса, но я пытаюсь отыскать в себе броню, чтобы прикрыть хотя бы сына. Что он сделал страшного, в конце концов? Он просто... ребёнок!
Но мне давно кажется, что Борис никогда не был ребёнком сам, настолько ему чужды спонтанность и непосредственность.
– Папа будет ругать... – бормочет Илюшка.
Извинившись сто тысяч раз, взмокший Борис наконец-то садится в машину.
Тишина звенит.
Мы едем в этой тишине, как в кислоте. Я не смею её нарушить и просто обнимаю сына посильнее, чтобы перекрыть ему эту «кислоту».
Так же молча мы идём в дом.
Из сына будто вытекла вся энергия, он вялый, щёки горят. Беру его на руки.
– Поставь немедленно. Не поднимай тяжести.
Мне хочется сказать, что это не тяжесть, а мой испуганный ребёнок! Но ссориться при сыне не хочу.
Илюшка вжимается в меня крепче. Отрицательно кручу головой.
Концентрация кислоты нарастает.
– Мамочка... животик болит...
Усаживаю его на пуфик в коридоре, разуваю. У него бывает, если перенервничает.
– Я сделаю тебе чай с мятой и молоком.
– Перестань подпитывать его симуляции, Тори. Он просто пытается избежать наказания!
– Наказание для вас должно быть одинаковое. Вы в равной мере поучаствовали в трагедии. Ты его напугал!
– Не говори чушь! Илья, быстро в свою комнату.
У меня всё горит внутри от этой кислоты предстоящего наказания, порицания, отторжения. И мне страшно представить, что чувствует мой ребёнок.
Пока делаю чай, ощущаю солнечным сплетением, в котором поселилась тяжесть, что там что-то происходит. Быстро выплёскиваю чай в алюминиевую чашку, чтобы немного остудить, выливаю снова в кружку и спешу в детскую.
Илья беззащитно стоит посреди комнаты, теребя в руках своего уже старенького тряпочного кота, словно пытаясь прикрыться им. Я шила этого кота сама, когда была беременна. До сих пор без него не засыпает.
Борис нависает над ним.
По щекам сына текут слёзы.
– Не ожидал, что мой сын станет моим позором.
– Я не хотел... – не поднимая глаз, рвано вздыхает Илюшка. – Прости, папочка.
– Мне жаль говорить это, но ты меня разочаровал. И, конечно, ты будешь наказан. Ты должен быть более ответственным и серьёзным. Думаю, лишить тебя сладкого и игрушек на неделю будет полезно... для осознания правил поведения в приличном обществе.
– Это нечестно... – рыдает сын. – Все вели себя плохо. Их никто не ругал. А я нечаянно.
– Мне плевать на «всех»! Мой сын должен вести себя достойно! Дай сюда эту тряпку, – требует он кота.