Собака - стр. 3
Ты ж мой герой! – послышался звук короткого, смачного поцелуя: «Цчмоак!»
Маленькие окошки дома старика пару раз «вздрогнули» жидким жёлтым светом и потухли – свеча догорела. Изба «ослепла», жизнь из неё стремительно утекала, следом за свечным светом сбежавшим из этого хмурого и мертвеющего места. Сверчок, без умолку до этого трещавший, замолчал. Оглохшую тишину Природы всё реже нарушали звуки гуляющей компании из дома за забором, уже давно уставшие от веселья пьяные люди звучали всё тише, и тише.
Всё окружающее пространство заволокло темнотой и тишиной – луна скрылась за облаками. Всякое движение в этой «картинке» остановилось, наполнилось кладбищенским покоем. Сухостой бурьяна на дворе стоял не шелохнувшись. Ни одним своим листиком не шелохнувши, стояли справа деревья. В центре – вросший в землю, стоял незыблемо дом старика с чёрными дырами окон. Слева, глухой забор своим предназначением преграждать любое движение подводил финальную черту всему изображению, своим монументальным видом как бы приказывая всему живому: «Стоять! Не двигаться»!
Всё и вся в пространстве затихло, а точнее притихло в напряжении – что-то должно было вот-вот произойти.
Вдруг, в этой какофонии недвижИмости, на крыше дома старика световыми всполохами что-то забрезжило, едва-едва засветилось, очертив светом в темноте линию крыши.
Свечение разгоралось всё сильнее и сильнее. Под коньком крыши что-то хлёстко щелкая, засверкало, затрещало. Ещё мгновенье и из чердака, наверх, на крышу вырвалась пламя огня.
Поначалу огонь прикинулся выводком «жёлто-белых цыплят» огоньков, гурьбой раскатившись по доскам крыши. Потом неожиданно быстро взвился сильным, резвым «красным Петухом» – занялось половина всей крыши. В воздухе загудело пламя.
Звонко заквакала квакша. Одновременно с жабьими звуками у земли послышался шорох. Кривой стебель сухой травинки дрогнул от упавшей с неба тяжёлой, крупной капли воды, издав при этом характерный звук – «бхыщ»! Вскоре таких «бхыщ» стало множество. Шелестящие звуки всё нарастали, шорох капель по траве вскоре слился в один мощный шум, а затем и в гул проливного дождя. Трубные звуки двух стихий: воды и огня слились в звуковую какофонию катастрофы. Водяные стены, словно могучие тесаки, кромсали пламя на куски.
«Красный Петух» поначалу задиристо нападал на ливень, потом кобенясь, испуская громкие звуки «Ш-ш-ш!» словно хотел напугать дождь, стал делать вид, что якобы ему всё равно, и вроде как нет никакого дела ему до крыши избы, как неинтересна и сама изба. Сделав последнюю попытку выпендриться, вскинулся, выгнул свою огненную шею, метнув в чёрное небо сноп искр, и всё же под божественными водяными струями сник, скрючился, и уполз в щель туда, откуда пришёл, там и затих – исчез.
Напакостить «Красная птица» всё же успела. Выгорела половина крыши и верхний угол дома. Потолок в избе, огонь тоже основательно «поклевал» так, что образовалась приличных размеров дыра. Сверху, с улицы через дыру было видно кровать, на ней маленькую фигурку лежащего старика. Белое покрывало на старике было в разводах воды и чёрных пятнах копоти. По лицу старика прыгали капельки дождя. Из глаз пожилого Человека текли слёзы.
Долго лежал старик, долго смотрел в темноту неба и всё же уснул, и приснился ему сон.