Сны на ветру, или Плотоядное вино - стр. 38

– Уважаемый Шемон Натанович, мы хотим пригласить вас на свадебное торжество, – после этих слов Георгий Илларионович открыл калитку и пошёл навстречу Шемону.

– Как-то неожиданно, – подслеповато жмурясь, произнёс портной.

– Ой, не говори, с обеда ещё не знал, что будет свадьба.

– Кто же женится?

– Жениха вы не знаете, а вот невеста, наш маленький колокольчик, солнышко Зося.

– Что вы говорите! – всплеснул руками Шемон. – Мне казалось, что она ещё школу не закончила, а уже невеста. Правда, сейчас другие нравы, но как Зося могла пойти на такое, а вы куда смотрели?

– Окстись, Шемон, ей уже двадцать пять, можно сказать в девках засиделась.

– Двадцать пять, – недоумённо повторил Шемон. – Как быстро время летит. А почему такая спешка?

– Видишь ли, сосед, пожениться они решили сегодня, но сам жених метеоролог, ему надо на станцию лететь на полгода, вылет завтра утром.

– Это хорошо, но ведь можно было заранее всё предусмотреть – там, цветы, шампанское, могли бы у меня заказать костюм, платье.

– Они познакомились в обед, сегодня, а пожениться решили после посадки картошки.

– Какой задор, почти комсомольский, в моё время они так быстро всё решали, торопились, женились, разводились, некоторые тут же вешались, даже стрелялись.

– Шемон, не говори глупостей и не будь занудой, через два часа у нас на даче торжество. Я пока сбегаю к Михайловне в деревню. Она у них за председателя сельсовета, распишет.

– А как же платье, костюм?

– Будем женить, в чём мать родила, э-э, в смысле, в чём пришли на посадку картошки.

– Всё меняется в этом мире, а я всё-таки предпочитаю по старинке, так сказать, классическую свадьбу.

– Кто ж спорит, согласен.

– Жалко, я бы сшил им такое…

– Некогда, мы тебя ждём. Приходить можно без подарка, главное участие.

– Хорошо, хорошо, – качал головой Шемон, раздумывая, как ему быть. Потом он встрепенулся и спросил: – Зосю я знаю, а каков жених?

– Хороший мужик, немного староват, чуть за сорок.

– Ой, Георгий, о чём вы говорите? Это разве старость, как говорят арабы? У него ещё вся жизнь впереди, но я о другом, он крупный, сутулый?

– Нет, суховат, подтянут, среднего роста, почти с тебя. Слушай, придёшь, сам увидишь, я побежал, – полковник толкнул калитку и быстро зашагал в сторону деревеньки, раскинувшейся за лугом у соснового бора.

После похода в местный магазин, где они скупили все продукты и спиртное, Шансин с Драперовичем из подручных материалов мастерили столы перед дачей полковника, Видлен сыпал цитатами, устанавливая железные дуги из-под парника, а Зося с Паулем сидели на лавке в сторонке, целовались, изредка переговариваясь и хихикая. У них головы кружились в таком вальсе, что они с трудом понимали происходящее, но круговерть возникших красок туманила, была сладостной от будущего, которое без сомнения будет счастливым. Один Тарабаркин слонялся по двору без дела, первоначально он пытался руководить процессом, но его быстро осадили, художник посоветовал ему сходить к лесу проветриться, а Костя чуть не зашиб доской. От столь неприкрытого неприятия его как личности, руководителя и оратора, Санька загрустил, вышел за ограду, сел на скамейку, закурил, вслух рассуждая о превратностях мира и людской неблагодарности. Неожиданно он услышал раскатистый звук тяжёлого трактора, вскоре сам нарушитель тишины вывалился на дорогу. Это был громадный японский бульдозер «Комацу», вооружённый мощным отвалом, в простонародье прозванном «скребком», «ножом» и, с задней стороны, хищным звериным клыком-рыхлителем.