Сны. Феномен человеческого разума - стр. 30
В ясновидение он не верил. Понимал, что предвидится не будущее, которому суждено непременно свершиться, а одна из возможностей. Но уже одно то, что ему открылась ясная цель, вызывало прилив творческой энергии, стремление добиться успеха.
Но почему на ученого оказало благотворное воздействие именно сновидение? Неужели он, находясь в здравом уме и твердой памяти, вполне здоровым, а не тяжело больным, не мог осознать, прочувствовать то же самое?
Вполне возможно, ему приходили в голову подобные мимолетные мысли. Но их быстро вытесняли другие, актуальные, связанные с текущими заботами, конкретной работой. Во сне, да еще во время болезни, все это отошло на дальний план, а высветилось, причем ярко, в виде реальных образов, то, что он мог бы свершить.
Вернадский, судя по его признаниям в дневниках, имел склонность к мистическому самоуглублению. Однако он рано понял, что такое мировосприятие противостоит рассудочному научному творчеству. «Мы говорим в науке, – писал он, – о строгой логике фактов, о точности научного знания, о проверке всякого научного положения опытным или наблюдательным путем, о научном констатировании факта или явления, об определении ошибки».
Как справедливо отмечал американский философ и психолог Вильям Джемс (1842–1910): «Мистические состояния скорее принадлежат к эмоциональной сфере, чем к интеллектуальной». По его мнению, таким путем человек способен проникать «в глубины истины, закрытые для трезвого рассудка», и такие состояния «являются откровениями, моментами внутреннего просветления, неизмеримо важными для того, кто их пережил».
Можно ли в таком состоянии постичь нечто подобное закону природы или научному учению? Не во сне, а в состоянии мистического озарения? Мне такие примеры неизвестны. Если ученый или философ не работал напряженно и достаточно долго над сложной проблемой, справиться с ней ни с того ни с сего никакое озарение не поможет. В противном случае у всех мистиков на счету было бы огромное количество выдающихся открытий.
Вещие – отчасти, что тоже существенно, – сновидения Вернадского возникли на фоне тяжелой болезни. Он находился в измененном состоянии сознания. Но в них не было откровений познания природы, творческого озарения и научного открытия (о подобных снах-откровениях мы еще поговорим). Пробудилась и заявила о себе именно эмоциональная сфера ученого, как бы подстегивая его мысль, заставляя ее преодолеть робость и сомнения.
Многие люди на месте Вернадского, после тех вещих снов, которые он увидел, поверили бы в «указания судьбы» и начали бы их выполнять с неукоснительной точностью, как бы по готовому расписанию. Покинув Россию, они постарались бы реализовать свои идеи, замыслы, надежды там, в теплых заморских краях. Он этого не сделал. Если он и верил в Мировой Разум, то не считал, что во сне от него человек получает информационные сигналы.
Он мыслил рационально и был далек от церковных ритуалов. «Я ни разу… в жизни, – признавался он жене в 1886 году, – не был на заутрене перед Светлым Воскресением». Позже отметил в дневнике: «Религия и философия, в сущности, враги по сути… В истории человеческой мысли философия сыграла и играет великую роль: она исходила из силы человеческого разума и человеческой личности и выставила их против того затхлого элемента веры и авторитета, какой рисует нам всякая религия».