Снимать штаны и бегать - стр. 23
– Здравствуйте! – наконец, произнес он, отказавшись от всяческих потуг на оригинальность.
– Здравствуйте Василий Алексеевич… – ответила девушка тихо. Как будто кто-то осторожно тронул пальцами струны гуслей. Звук ее голоса показался Василию знакомым. Но где и когда он слышал эти интонации, Василий припомнить не мог.
– Простите, я…
– Не извиняйтесь. Я понимаю.
– Да. Я тут немного эм-м-м… Словом, как я здесь очутился?
– Вы стучали, и я вас впустила.
– Я стучал? – смутился Василий.
– Да. Неоднократно. И, кажется, ногами.
– Простите! – искренне воскликнул Василий.
– Полноте! Чего уж? Я привыкшая. Наверху постоянно шумят, стучат и топают. – вздохнула девушка и с сожалением посмотрела на серый потолок. Василий проследил за ее взглядом, и вдруг почувствовал, будто по хребту кто-то повел холодными пальцами. Над собою в темноте он разглядел что-то мрачное, замшелое, до странного напоминающее могильные плиты, виденные им сегодня на пути к Беспуте. Ему вдруг начало казаться, что все происходящее он видит во сне. В голове появилась догадка, которая показалась Василию чудовищно нелепой. Но то же время, задавая свой вопрос, он уже знал, каким будет ответ:
– Елизавета Петровна? Шейнина?
– Вы запомнили? – девушка потупила глаза, и бледная улыбка тронула ее неяркие губы.
Мысли в голове Василия завертелись огненным колесом. Быстро сменяющейся чередой ярких вспышек промелькнуло: «Я?!», «В могиле?!», «С незнакомой девицей Шейниной?!», «А это прилично?», и взорвалось мощным фейерверком: «ДОПИЛСЯ, БЛИН ГОРЕЛЫЙ!!!» Пытаясь задавить зарождающуюся панику, Василий накинул на лицо развязную улыбочку и саркастически приподнял брови:
– Тесновато у вас тут!
Елизавета виновато опустила голову:
– Да уж… Хоромы нам не положены.
Василий хотел спросить, почему, но тут же осекся, решив, что вопрос прозвучит бестактно.
– И как вы тут? Ну, в смысле, не скучно?
– Скучно. Но я привычная. Со временем ко всему привыкаешь.
Елизавета снова грустно вздохнула. Василий попытался найти какое-нибудь логичное объяснение происходящему, но голова отказывалась работать. Он тихонько ущипнул себя за ухо. Ухо отозвалось вполне реалистичной болью.
– Но как же я? Ах, да, я уже спрашивал: я стучался, и вы меня впустили. Я не специально – ногами. Я не думал, что потревожу… А… Обратно? Я могу – обратно?
Елизавета вскинула на него взгляд и с затаенной надеждой проговорила:
– Обратно? Уже? Но… Может быть, сначала вы хотите получить то, зачем пришли?
Никаких предположений, зачем он пришел, Василий не имел. Возможные варианты вызвали все тот же неприятный холодок между лопаток. Тем не менее, Василий, как человек, к чьему воспитанию в свое время прикладывалось немало усилий, пробормотал:
– Да, я бы хотел…
Елизавета обрадовано посмотрела на Василия
– Итак, вы сказали: «Что-нибудь про Славин и 1812 год?» Что-нибудь, как вы изволили выразиться, «погероичнее»?
– Д-да…
– Это был страшный год для России. – Елизавета раскрыла книжицу, лежавшую на коленях. Ее голос зазвучал тихо и немного торжественно:
– 25 августа, император Наполеон, в большой массе штаба и генералов, сделал рекогносцировку, осмотрел положение российского стана. Неприятельских войск атакующих, как показывали потом пленные, было 170 тысяч, да в резерве в 30 верстах 20 тысяч. Российских же войск, как известно, было накануне сражения и грудью стало 100 тысяч.