Снег для продажи на юге - стр. 35
В ожидании завтрашней работы Аратов спал беспокойно. Ему приснилось, что он запускает огромную ракету. Противник был уже близко, дело решали секунды, а он напрасно шарил по карманам в поисках спичек, чтобы поджечь бикфордов шнур. «Газик», посланный в магазин, вернулся пустым и без шофёра, и солдат, помогавший в запуске, закричал в панике: «Поджигай от искры, пока не ушла!»
Утром Аратов обнаружил, что не помнит, где остановился Еленский. Искать по комнатам было неудобно, и он вышел на улицу.
Потеплело. Ветер гнал низкие облака. Аратов порадовался изменению погоды, не догадываясь, что это задержит его на площадке. Мирный пейзаж, представший в скудном бестеневом освещении, был неинтересен: утоптанный до звонкости пустырь перед гостиницей ограничивали с двух сторон барак офицерской столовой и несколько финских домиков, с третьей же, противной гостинице стороны площадь открывалась в степь, и здесь взгляд наталкивался на одно лишь строение – общественный туалет, на розовой штукатурке которого во всю стену был намалёван черной краской призыв к мытью рук до и после его посещения.
За несколько минут Аратов обошёл всю площадку, и потом ему только и оставалось, что ходить кругами по собственным следам. С Еленским он встретился за завтраком.
– Ты невезучий, – сказал тот, – больше не возьму тебя на пуск. Похоже, что работы не будет: смотри, какая облачность.
– Ну и что? Это же ракета, а не «кукурузник».
– Это лишь воевать можно в любую погоду, а лётные испытания – дело капризное. Нам нужно следить за изделием визуально, кинотеодолитами.
– Выходит, напрасно спешили?
– Напрасно. К тому же, тебе еще один сюрприз: кладовщик на пару дней уехал в Аул, Ты можешь не дождаться сейчас, придётся потом приезжать специально.
Аратов согласился бы остаться без тёплой одежды, лишь бы увидеть пуск и поскорее вернуться в Аул, уже начинавший отсюда казаться чуть ли не родным домом. Прогноз, однако, был нехорош, и перспектива сидеть, сложа руки, была намного хуже того, что ещё вчера удручало в Ауле; искать работы было бессмысленно, оттого что тут многие, все сразу оказались без дела: ракету подготовили и вывезли на старт, и единственным следующим действием мог быть только её запуск.
Начальство, однако, придумало, чем занять народ. Приказ Караулова был неожидан:
– Ставить бильярд!
Что за бильярд, какой, откуда здесь вообще мог взяться бильярд – сразу было не понять. Не заметив на лицах коллег недоумения, Аратов решил было, что имеет дело с особым жаргоном, но распоряжение следовало понимать буквально: в одном из домиков лежал разобранный бильярдный стол, и до сих пор ни у кого не находилось свободного времени для его установки. Что за связь существовала между испытаниями оружия и этой игрушкой, к которой так серьёзно отнёсся заместитель главного конструктора, стало ясно не сразу; поначалу Аратову невдомёк было, как сложно занять досуг людей на крохотном островке в голой степи. Не знал он и трудностей предложенной сейчас работы: «Подумаешь, привинтить ножки к столешнице, – усмехался он про себя. – Вот уж никто бы не догадался, чем я в первую голову занялся на ракетном полигоне. Да и вспоминает ли кто-нибудь обо мне?»
То, что дома только привычно тревожило его, в отъезде стало казаться катастрофой – особенно сейчас, в нечаянной праздности. Ему стало горько от случайной мысли о том, что он никого не оставил в Москве. Невольно воображая, что не сбывшееся ранее сбудется в этом чудесном городе, он не хотел помнить, что именно там это и не сбылось пока. Он только искренне верил, что стоит вернуться в те места неисчислимых возможностей, как начнётся новая, наконец-то полноценная жизнь. Однако прежде возвращения в столицу нужно было ещё попасть в Аул, неторопливость времени в котором не шла ни в какое сравнение с полною неподвижностью того здесь, на стартовой площадке, – и он уже отчаянно тосковал по тому самому Аулу, который недавно проклинал.