Снег - стр. 8
– О, точно!
– Только красивее.
И гогочут.
Сучки тупые. Головами б вашими друг о друга постукать, как бильярдными шарами. Да и то из них ничего путного не вылетело бы, только сопли.
– Гость клуба «Бездна», неотразимая Алиса, всю ночь зажигала толпу сногсшибательными танцами, – читает по слогам Кузьминова. – Олесь, а ты умеешь плясать?
На твоих похоронах сплясала бы, но, к сожалению, выйдет наоборот. Гляди, ноги до колен не сотри.
– А, Олесь?
Опять проговаривается мое имя.
Я ненавижу свое имя.
Ненавижу, когда кто-то произносит его.
Ненавижу, как оно звучит. Ненавижу, как оно пишется. Ненавижу, когда наталкиваюсь на него в паспорте.
– Чего молчишь, Олесь?
Ненавижу Кузьминову.
Мое имя не Олеся.
Мое имя Ненависть.
– Ладно, оставь ее, – говорит Абашкина, делая вид, что ей не плевать на мои чувства. Что это? Слабая попытка быть человечной или желание поскорее переключиться с темы обо мне на что-то поинтереснее?
Им лишь бы сутками напролет трепаться о шмотках да о знаменитостях.
– Ой, девочки, я так давно не танцевала, хочется вот прямо – ууу! Сегодня оторвусь.
– Смотри, нас кеглями своими не покалечь, да и сама не убейся, ха-ха.
– Кажись, прима-балерина идет, – цыкает Белова, прислушиваясь к коридорным звукам.
Открывается дверь.
Входит страшная жирная свинья. Которая чудесным, никому не понятным образом добралась до должности начальника отдела. Того самого крысиного отдела, где я работаю.
– Доброе утро. Ну что, девочки, как настроение?
Было хреновое, а теперь испортилось.
– Семеновна, смотрите, – Кузьминова подскакивает и тыкает ей в морду свой паскудный телефон. – Оказывается, Олеся постоянно оттягивается в том местечке, куда мы сегодня идем.
Шутница долбаная. Пошути про то, как тебя просили привезти из Геленджика магнитик, а ты привезла сама не понимала что, пока не проверилась.
Свинья с неописуемым интересом берет телефон в руки и отводит назад голову, прицеливая фокус, сбитый за годы подсчитывания птиц за окном.
– Хе-хе, она действительно очень похожа на тебя, Олеся, – смотрит на меня. – Снять с тебя эту ужасную пружинку, заколоть челку назад, да и вообще, прическу сделать, будешь прям как эта модница.
Снять бы с тебя серпом эту свиную морду и заколоть бы тебя ножом, как свинью.
– Кстати, про прическу… Семеновна, а у нас сегодня сокращенный день? Ведь еще надо в парикмахерскую, – ноет Белова.
– Да, Георгич сказал, что девушки могут быть свободны в три.
– Ой, ну хоть так.
Зачем тебе туда так спешить, очевидно же, что твой парикмахер тебя ненавидит.
– Олеся, ты не передумала? – закидывает Свинья Семеновна. – Может, все-таки пойдешь с нами. Пять лет фирме как-никак, юбилей. Такое еще нескоро будет.
Мое имя Отвали.
– Нет, у меня неотложное дело сегодня. Мне жаль, но не получается.
– Всё ж оплачено, по высшему классу. Что, прям такие важные дела у тебя?
– Ага, – отвечаю. – Вопрос жизни и смерти.
– Ну, как знаешь. Передумаешь – приходи. Только служебное удостоверение возьми, чтобы впустили. Наш корпоратив отдельно заказан. – Свинья двигается к двери: – Девочки, в семь часов без опоздания, – и выползает из кабинета.
Хорошо бы теперь здесь проветрить.
– Надеюсь, сегодня она не будет нам мозги засерать.
– До сих пор не догоняю, как она уговорила Святого Георгича корпорат в клубешнике проводить. Ладно нам весело, а ей-то это зачем?