Сначала была война - стр. 9
Идти к доктору было страшнее всего. И действительно, доктор сразу спросил про шрамы, хотя они и были уже чуть заметны. Даже не шрамы, а уже чуть заметные следы, но доктор есть доктор, сразу понял, что это не царапины. Ромка ответил на расспросы доктора что-то невразумительное. Что-то похожее на то, что упал и поцарапался.
– Неслабо упал, – сказал доктор. – И поцарапался тоже неслабо.
Потом доктор выслушал сердце и лёгкие, померил давление и сказал:
– Со шрамами ты, конечно, обманываешь. Невозможно так упасть и так поцарапаться. Ну ладно, со здоровьем всё в порядке, поэтому можешь не рассказывать, раз не хочешь.
Доктор ни о чём больше не спрашивал. В общем, обошлось.
Подошло время ужина. Ужинали в обеденном зале на первом этаже. Вход в обеденный зал был из вестибюля. Точнее, из коридора, идущего от вестибюля в дальний конец здания. Там, в конце коридора, и находился вход в обеденный зал. Вообще-то, комната хоть и была довольно большой, но на зал явно не тянула. Название «обеденный зал» было для этой комнаты неоправданно громкое.
В обеденном зале за двумя длиннющими, во всю комнату, столами уселись все воспитанники детского дома. Они были разного возраста: и совсем маленькие, и большие, лет по пятнадцать, хотя больших было не так уж и много. Когда Ромку привела туда одна из воспитательниц, все там собравшиеся сразу обратили на него внимание. Не просто так. Некоторые стали о чём-то перешёптываться, будто что-то уже знали о нём. Один, из старших, поглядывал на Ромку с плохо скрываемой усмешкой.
После ужина все ребята разошлись кто куда. Ромке нечем было заняться, да и устал он от всего пережитого за три дня. Вот он и отправился в свою спальню. Там он застал двух ребят. На самом деле, он их уже видел в обеденном зале. Один был чуть выше Ромки и заметно шире в плечах. У него были тёмные волосы, карие глаза. Второй был Ромкиного роста, светловолосый и не очень крепкого сложения. Почти как Ромка.
– Привет, – сказал первый, который был, наверное, чуть постарше Ромки. – Ты и есть, что ли, тот самый Гусев?
– Ага, – ответил Ромка, – это я. Только почему тот самый?
– Да так. Давай знакомится. Меня зовут Колей. Фамилия – Птицын. А это, – он кивнул на второго, – Васька. Не удивляйся, но фамилия у него очень подходит к имени. Васька Васькин.
– Ну и что? – сказал Васька Васькин. – Я виноват, что ли, что такая фамилия?
– Ну вот, обиделся, – сказал Коля. А Васька:
– Ничего и не обиделся. Рома, а правда, что ты… ну, это… – Васька замялся.
– Что правда? – не понял Ромка, а Коля говорит:
– Рома, не обижайся только. Я же почему сказал, что тот самый. Просто тут один урод про тебя такое всем рассказывал.
– Урод?!
– Ну, не в том смысле, что урод, а просто гад он. Серёга Марьин.
– А что он про меня рассказывал? – спросил Ромка. – Откуда вообще про меня знает?
– Он всегда всё первым узнаёт. Он ходил и всем рассказывал… Ты только не обижайся, ладно? Он всем говорил, что ты вор.
– Вор?! Никакой я и не вор. Это милиционер про меня наговорил всякого, хотя ничего про меня не знает.
– Точно, – сказал Коля. – Я вижу, что не вор. Я людей насквозь вижу. Вот только другие что подумают?
– Да ладно, – сказал Васька, – не больно-то этому гаду кто поверит. Ему только воспитатели верят и директор. Вот что милиционер набрехал, это плохо. Хотя странно, что набрехал. Витя просто так… Ну ладно, ты не думай. Вячеслав Дементьевич потом всё равно поймёт, что это враньё.