Смута - стр. 29
Послышался стук в дверь. Он вздрогнул, но тут же улыбнулся. Так мог стучать к нему только один человек, его жена, Мария Григорьевна.
Она вошла, быстро оглядела комнату, будто искала кого-то, и царю на мгновение показалось, что видит он перед собой своего тестя Малюту Скуратова. Как будто тот же взгляд, одновременно и цепкий, и ускользающий. Взгляд человека, который причастен к самым сокровенным тайнам Кремлевского дворца.
Но он взял себя в руки.
– Ты бледен что-то? Уж не заболел ли? – участливо спросила Мария Григорьевна, подходя ближе.
– Мне ныне болеть некогда, любовь моя, – отозвался он, привлекая ее к себе.
Думал ли отец ее, когда выдавал замуж, что станет она царицей? В те времена и он сам, молодой парень, вдруг ставший приближенным самого царя Иоанна, чаще думал лишь о том, чтоб уцелеть в водовороте интриг, внезапных заговоров, мнимых и настоящих, в любви и ненависти которые переплетались и шли рука об руку. В каком из гороскопов, составленных знаменитыми астрологами, скрывалось его будущее?
Про это он когда-нибудь узнает.
Едва Тимофей спустился в подклет, как хозяин, будто высматривая его, сразу кликнул жену:
– Прасковья, накрывай на стол!
Отказываться не имело смысла. Знал казак, что хозяин не отстанет. Да и, если честно, других-то дел на сегодня не предвиделось.
Жена хозяина, полнотелая, веселая, прислуживая за столом, искоса поглядывала на казака. То же самое было и вчера. Тимофей взгляд осторожно отводил, стараясь не смотреть на жену купца. Он почувствовал в ее глазах не просто любопытство к новому человеку. Это был интерес женщины. И, видно, потому сама взялась прислуживать за столом, хотя могла позвать девку Нилу, которая была в купеческом доме за повара.
– Сегодня схожу, отдам Никодиму за брата, – хмелея, сказал Артемьев, наливая себе еще вина. – А ты чего не пьешь?
Он заметил, что стакан казака еще полон.
– Успею. – Тимофей отломил кусочек хлеба. – Мне по Москве походить охота.
– Это надо, – кивнул купец, – стерлядки вон попробуй, Нила у нас знатно готовит.
– Чего тебе шляться к Никодиму? – недовольно молвила жена. – Сам придет.
– Как же, брат его погиб.
– Он знал, на что шел.
– Я же его не в стрельцы звал, он мне в ездовые нанимался.
– То-то, в ездовые, – раздраженно буркнула жена, отодвигая от себя тарелку. – А сколько их по дорогам лежит? Ты брату Никодима хорошо платил, грех обижаться.
– Никто и не обижался, Прасковья. А все-таки нет теперь человека. Если я не пойду сам – молва обо мне пойдет. Честный скажет: Артемьев, как нехристь, поступил. И ко мне не пойдет. Людей верных собирать – большая забота. Ты про это не знаешь.
– Тебя и самого могли убить. – Это прозвучало как последний довод.
– Могли… – Артемьев глянул на казака, и хмеля уже не было в глазах. – Вот Тимофей помог, бог его послал.
– С этим не поспоришь. – Прасковья тоже посмотрела на гостя. – И как это ты там оказался, в толк не возьму?
– Я же вчера говорил тебе, да ты не помнишь, – поморщился купец, поднимая стакан. – Тимофей от Воейкова шел. Они Кучумку искали. Вот теперь все гнездо это сгинуло навек.
– Ты вчера много чего говорил. Ты сам-то упомнишь? Что же, убили Кучума? – В карих глазах Прасковьи мелькнуло любопытство.
– Ускользнул он. Как рыба в Оби! Махнул хвостом, и нет его. В ту ночь мы все обыскали. Но разве ж его сыщешь так запросто? Людишки после боя бегали, как тараканы. Каждого не усмотришь, – пояснил Тимофей. – Он, говорят, спрятался в дальнем улусе. Но мы взяли многих его людей.