Смута - стр. 27
Начали они товары перетаскивать. Кое-что пришлось бросить. Купец до своего добра жадный был. С каждой мелочью носился, как нянька с младенцем.
– Удивляюсь я тебе, – сказал, глядя на него, Тимофей. – Вот ты только что под смертью ходил. А теперь трясешься, будто у тебя последнее отнимают.
– Ты, брат, хороший человек, – с теплотой в голосе ответил ему купец. – Но купцом тебе вовек не стать.
– А я и не стремлюсь.
И тут послышался им стон. Тимофей пригляделся к лежавшим на дороге разбойникам и заметил, что один из них вроде шевелится. Он-то поначалу подумал, что всех разом убил.
– Этот живой! – указал он купцу.
– Убить его надо! – крикнул Артемьев без раздумий.
– Да леший с ним, – отмахнулся казак. – И так помрет.
Добивать раненого ему не хотелось. Он и на поле боя такой же был. Когда другие бродили, раненых добивали, он уходил подальше с глаз долой. Кое-кто посмеивался над этим, но кто-то и понимал. К тому же многие, кто хорошо знал Медникова, не хотели с ним связываться. В бою он был хорош. Этого было достаточно.
– Как знаешь, – пожал плечами купец, схватив тюк с пушниной и перебросив на телегу. – Может, потом это тебе и зачтется. A может, придется пожалеть…
Сам-то он руки марать в крови не собирался. Если по правде – и не умел этого.
– Да господь с тобой! – усмехнулся Тимофей. – Он еще до темноты отойдет.
Артемьев его уже не слушал, полностью погруженный в свои заботы. Они решили отвязать двух лошадей, благо седла у него в запасе имелись. И бросить два воза. Уходить с одним возом, чтоб полегче было. Пока Тимофей, как более привычный к этому делу, седлал лошадей, купец заканчивал со снаряжением обоза.
– Эй, человече… – вновь услышал казак голос раненого. – Убей меня, чего мучить? Купчина правду сказал.
– Я тебе не помощник, – покачал головой казак, даже не обернувшись. – На том свете теперь свидимся.
Перед тем как уйти, Артемьев несколько мгновений стоял возле трупов своих людей, которых они положили около дороги. На похороны не было времени, ибо все они могли лечь рядом. Но какая от того польза?
Незавидная доля досталась христианам, хотя, как потом сказал купец, один из них был некрещеный.
– Поставлю свечку за упокой их души! – сказал Артемьев, усевшись на коня. – С богом, тронули!
«Поставишь, ежели дойдешь», – мысленно ответил ему Тимофей, оглядываясь по сторонам.
Купец знал иной путь, хоть и более кружной, но надежный. Надо было выходить на Казанскую дорогу. Но ведь и там их могла ждать засада.
Все же на этот раз им повезло. До самой Москвы дошли спокойно.
Солнце казалось чудовищно-огромным. Склоняясь к закату, оно багровело, как будто грозя опалить землю. Уж сколько раз, еще будучи мальчишкой, он наблюдал закат, удивляясь этой загадочной мощи, неподвластной человеческому разумению. Далекие предки-язычники порой не смели верить тому, что солнце может появиться вновь. И тогда смерть всему живому!
Тоска разъедала душу, как земляной червь, медленно, но упорно. Годунов временами не понимал своей тревоги. Уже третий месяц он – царь Руси. Но на деле давно уже правитель. Кто мог всерьез воспринимать Федора? Только малодушные, которые продолжали видеть в нем наследника Иоанна. Но вся суть состояла в том, что именно он, Борис Годунов, был истинным наследником русских царей. И разве не доказал он это в течение лет, прошедших после смерти Иоанна?